— Да. Но сейчас она наверняка вне себя от гнева.
— Позвони ей! И дай ей мой мобильный, чтобы она со мной созвонилась. Вдруг она будет против нашей встречи.
— Но вы спасли мне жизнь!
— Не драматизируй. Рано или поздно тебя бы кто-нибудь обнаружил, не я, так другой. Но я очень рад, что это оказался именно я. Хорошо, я лечу к тебе. Я высокий, темноволосый, на мне синяя джинсовая куртка…
— А я маленькая, у меня длинные светлые волосы…
— Точь-в-точь как я себе представлял! Не могу дождаться, когда тебя увижу.
Я вешаю трубку, а руки дрожат. Он говорил так искренне. Он действительно любит меня, хоть я ему и никто.
Мэрион любит меня, хоть я ей и никто. Я себя просто обманывала. Иногда мне хочется, чтобы она любила меня чуть меньше, но разве сердцу прикажешь? Она переживает из-за каждой мелочи. Рассердилась, когда я проколола уши, только потому, что игла могла быть плохо простерилизована. Когда у меня разболелась голова, она помчалась со мной в больницу, боясь, что я подхватила менингит. А когда застрял наш автобус, Мэрион только притворялась спокойной. Она так отчаянно теребила подол своего розового свитера, что он расползся. Она больше не смогла его надеть.
Мэрион с радостью обняла бы меня, если бы я только позволила. Это я отталкивала её. Это я не подпускала её к себе. Не хотела чересчур сближаться с ней. Я не хотела, чтобы Мэрион стала мне мамой. У меня была мама.
Я так долго жила надеждой её разыскать. Думаю, мне уже никогда её не найти. Это она — ненастоящая мама.
Я звоню оператору и называю номер Мэрион. Оператор спрашивает, готова ли Мэрион оплатить звонок. И вот нас соединяют. Я не могу говорить. Я только плачу.
— Мэрион, прости… прости меня…
— Эйприл, с тобой все хорошо? — отчаянно пытается докричаться она.
— Да, все хорошо. Со мной весь день случались удивительные вещи. Прости, что я не звонила. Ты очень волновалась?
— Ну конечно! Я уже звонила в полицию.
— Ой, нет! За мной охотится полиция?
— Они ищут тебя, глупенькая. Чтобы привезти домой целой и невредимой. Где же ты была? Я звонила Кэти, Ханне, всем, кого могла вспомнить… Я говорила с Илень… Рассказала ей, как мы поссорились.
— Прости меня, Мэрион. Я вела себя как испорченная, неблагодарная девчонка. Серёжки очень красивые.
— Веришь или нет, я все-таки дала слабину и купила тебе мобильный телефон.
— О Мэрион!
— Но теперь я не знаю, дарить его тебе или нет. Впрочем, я хотя бы буду знать, где ты бродишь. Ты свела меня с ума, Эйприл.
— Прости. Я не хотела. Я все время думала о прошлом, о том, как меня выкинули в помойку, и… Мэрион, ты ни за что не угадаешь, что случилось!
Она перестаёт дышать.
— Ты нашла её? Ты нашла свою маму?
— Нет. Нет, я нашла Фрэнки, помнишь, студента, который вытащил меня из бака!
Я рассказываю, что мы договорились встретиться в «Пицца Плейс». Мэрион снова начинает волноваться, записывает номер его мобильного и решает приехать.
— Но ведь это далеко, а ты так устала!
— Ещё бы!
— Прости меня, Мэрион.
— Вот погоди, приеду, и ты у меня узнаешь!
— Небось жалеешь, что взялась меня опекать? — Я останавливаюсь на полуслове. — Да? Ты за этим звонила Илень? Ты решила от меня отказаться?
— Что ты, Эйприл! Конечно же, нет. Ты моя девочка.
— А ты — моя, — отвечаю я.
Когда я вешаю трубку, Мэрион тоже плачет.
Я промокаю глаза, сморкаюсь и иду в «Пицца Плейс». Я думаю о маме, которая шла этим же путём четырнадцать лет назад. Теперь фантазия кажется мне далёкой и зыбкой.
Я не знаю, действительно ли она такая, как я представляла. Она может оказаться кем угодно. Я сяду рядом с ней в автобусе, пройду мимо в толпе, но мы не узнаем друг друга. Наверное, глупо придавать такое значение кровному родству, когда это единственное, что вас связывает.
Удивительно, как я могла любить её все эти годы. Мне скорее нужно было возненавидеть её за то, что она выбросила меня в мусорный бак. Я бы не смогла так поступить со своей дочерью, что бы ни случилось. Я бы обняла её, прижала к себе и никому не отдала. Я буду своим детям хорошей матерью.
У меня нет мамы. Но когда-нибудь я сама стану мамой.
Настоящей мамой.
Я захожу в «Пицца Плейс». Официант улыбается, подводит меня к столику и спрашивает, одна я или кого-то жду.
Я мгновение колеблюсь.
— Я жду… свою семью, — отвечаю я.
Я закончу эту повесть новым началом.
— Поразительно, Эйприл! У меня такое чувство, что мы давным-давно знаем друг друга, — говорит Фрэнки.
— Да. У меня такое же чувство. Не могу поверить, что все это на самом деле. Я часто фантазирую. Особенно о том дне, когда я родилась.
— Я его прекрасно помню. Я расскажу тебе о нем во всех подробностях. Это был самый необычный, самый удивительный день в моей жизни. Я готов все отдать ради моих мальчиков, но почему-то, впервые поднимая их на руки, я не испытывал такого чувства, как тогда. Я тебя обязательно с ними познакомлю. С ними и с моей женой.
— А я познакомлю тебя с Мэрион, моей приёмной мамой.
— Она не запретит нам видеться?
— Конечно нет.
— И мы всегда будем вместе праздновать твой день рождения.
Я радостно киваю. Я так счастлива, что начинаю плакать.
— Прости. Ничего не могу поделать. Я все время плачу.
— Если бы ты не плакала, лёжа в баке, я бы тебя не нашёл. Твой плач спас тебе жизнь, Эйприл.
Он берет меня за руку и рассказывает о первом дне моей жизни. Как я выглядела, как плакала, как сжимала его палец крохотным кулачком. Он дарит мне осознание себя. Кусочек истории. Моё начало.
