Девочка возмутилась:
— Я не пор-рросенок, я акилевр-рр! Ырр!
— Акилевры ыкают, а не рычат, — поправил Володя.
— Акилевры кушают аккуратно, — одновременно с ним возразила Ирина. — А ты поросенок!
— Ык, — пискнула Аришка. Вышло совсем не страшно и не убедительно, и она повторила попытку, придав голосу нарочитой басистости: — Ык! Ы-ыык!
Шутка насчет акилевра казалась Владимиру весьма забавной. А вот отдельный "ык" мифического страшилы получался каким-то бестолково-беззлобным. Ну в самом деле — попробуй кого-нибудь напугай таким глупым звуком.
На крыльце послышались неуверенные шаги, и через мгновение раздался настойчивый стук в дверь. Ирина удивленно взглянула на "мужа" — мол, ты кого-то ждешь? С тем же немым изумлением он смотрел на нее. Кого еще принесло? Не раскроет ли визитер его инкогнито?
— Папа, я откр-ррою! — прорычала Аришка и, резво соскочив со стула, помчалась в сени.
— Куда?! — следом за нею подхватилась Ира. — Куда раздетая?!
Не удержавшись от любопытства, Владимир последовал за ними. Ирине удалось настичь девочку на самом пороге, когда та, в одном халатике в неотапливаемых сенях, уже открывала дверь. Оставалось лишь обхватить ее за хрупкие плечики и прижать к себе, чтоб не замерзла.
На пороге стояла девушка неопределенного возраста. Личико, почти детское, нежное, было безжалостно изуродовано неприличным количеством косметики. Наивные глазки, блестевшие из-под мохнатых, как паучьи лапы, ресниц, казались принадлежащими прожженной бульварной бабенке. Узкая блестящая курточка, заканчивающаяся где-то в районе талии, коротенькая, едва-едва прикрывающая тощенький задок, джинсовая юбчонка, худенькие ножки в тонюсеньких колготках — жалкая, замерзшая на промозглом ветру.
Ирину тоже пронзил холод, но несколько иного рода. Сразу поняла, кто ворвался в ее жизнь: она, разлучница! Чувственный порочный рот — разве не эти вульгарно-яркие губы оставляли ей недвусмысленные послания на рубашках Виктора?
Гостья смотрела поверх Ирины, за ее спину. Ее не смутило присутствие жены и дочери, заявила капризно:
— Ну Витя, где ты пропадаешь?!
Бессовестная дрянь, как она может врываться в ее дом?! Ира готова была вцепиться в черные, как смоль, волосы разлучницы, однако муж перехватил готовую к удару руку. Сказал глухо:
— Идите в дом.
Ира все еще силилась вырваться, броситься в бой, но "Виктор" держал ее крепко и хладнокровно. Повторил с холодным напором:
— Идите в дом!
Только тогда Ира повиновалась. И поняла, как он прав — хороша бы она оказалась, если бы при ребенке стала драться с мерзавкой, пытающейся отнять у дочери отца. По-прежнему прижимая Аришку к себе, покорно увела ее в комнату. Едва успела переступить порог, как за нею с силой захлопнулась дверь. Кто бы сомневался, что он не позволит ей услышать их разговор…
Подвела девочку к столу, насильно усадила:
— Ешь!
Но какая может быть еда, когда происходит что-то необычное? Аришка крутилась, без конца оглядывалась на дверь:
— Мама, а кто это?
— Не знаю.
Говорить в этот момент Ирине хотелось меньше всего на свете. Им бы помолчать, может, и удалось бы услышать что-то важное. Да какой там, когда Аришка все никак не могла угомониться:
— Мам, а что это за тетя?
— Тетя Мотя. Ешь давай!
Ребенок послушно ковырял ложкой остывший плов, а Ира прощалась с остатками надежды: на что надеяться, когда любовницы уже нагло врываются в дом?!
Едва за ними закрылась дверь, гостья повторила:
— Ну что, Витя, где ты пропадаешь?
При первом же взгляде на нее Владимир почувствовал дикую антипатию. Дожив до тридцати трех лет, он впервые испытал столь сильное чувство к незнакомому человеку. Да что там — к знакомым тем более ничего подобного не испытывал.
Красотка ехидно скривила полноватые губки. А может, они только казались полноватыми из-за жирного слоя помады? Добавила не без издевки:
— Или ты от меня прячешься? Напрасно, Витя. Я упорная.
Не желая, чтобы гадости, которые могут вылететь из ее уст, услышали домочадцы — даже не успел удивиться, что подумал так о невестке и племяшке, защищал не как жену и дочь брата, как своих собственных — Владимир схватил телогрейку, в которой выходил к колодцу, набросил ее на плечи, и под локоток настойчиво вывел гостью на улицу. Та, было, засопротивлялась, но он почти волоком стащил ее по ступенькам крыльца и повел в сторону калитки:
— Вот что, милая, — при этом слове его перекорежило. — Дорогу хорошо запомнила? Вот и шагай в обратном направлении. Чтоб я тебя здесь больше не видел.
Девица, наконец, вырвалась:
— Нет, Витенька, не выйдет. Ты от меня так просто не отделаешься. Я без тебя ребенка не подниму!
Ах, вот оно что! Вот почему Витька из города умотал. Если бы не беременная любовница, выставляющая к нему непомерные требования, ему Москва даром не была бы нужна. Вернее, не Москва, а брат, которого он давным-давно живьем похоронил. Он просто сбежал. С одной стороны — жена, отношения с которой из-за наличия любовницы зашли в тупик, дочь, которую нужно было кормить, воспитывать, и которой в будущем непременно понадобились бы немалые деньги на образование. С другой — беременная любовница, совсем соплюшка, которая тоже требовала к себе внимания. Вместо того чтобы как-то решать накопившиеся проблемы, которые, между прочим, сам себе и создал, он просто бросил все и рванул в Москву.
Вспомнил про брата. Не потому, что обуревали родственные чувства, не потому, что вдруг ощутил непреодолимое желание получить прощение за преждевременные похороны Владимира. Все намного проще: Виктор решил в очередной раз вытащить каштаны из костра руками брата. Как в детстве в случае чего прятался за его спину, так и сейчас. Добро бы еще откровенно признался, что попал в безвыходную ситуацию. Так нет же, он, подлец, обставил все так, что Володя теперь чувствовал себя полным идиотом: сам ведь согласился участвовать в идиотском шоу "Двое из ларца". Сам. Витька, конечно, уговаривал, но насильно в поезд не толкал. А значит, и винить он должен только самого себя. С Витькой потом разберется, когда решит все проблемы, которые брат усиленно создавал вокруг себя после маминой смерти.
Отстраненно рассуждать на эту тему было легко: "Когда разгребусь, вот тогда я ему!.." В действительности все было намного сложнее. Что делать с Ириной и Аришкой? Витька не собирался к ним возвращаться, и Владимир не станет его уговаривать: дело даже не в том, что брату не нужна семья, а в том, что им не нужен такой муж и отец. Уж лучше никакого, чем такой. Только вытянут ли они сами, без Витьки? Ведь в самом лучшем случае, если он будет высылать алименты на Аришку, этих денег наверняка не хватит на нормальную, мало-мальски приличную жизнь.
