Вот только распущенные и всё ещё мокрые тёмные локоны слегка портили картину. Так хотелось соорудить какую‑нибудь причёску! А ещё… не хватало хрустальных туфелек, для полного ощущения сказки. Хотя туфелек или какой‑либо иной обуви вообще не было. А пол каменный, прохладный. И ноги уже начинают подмерзать.
Ну да ладно. Что имеем, то и имеем. Полюбовавшись ещё минут пять, направилась к выходу. И оказалась… нет, не в спальне! В просторном, освещённом светом многочисленных свечей зале. И обычный страх перед отрытым огнём почему‑то спасовал, даже намёка на панику не возникло, настолько здесь было красиво.
— Добро пожаловать в родовой замок Винд–Арконте, — неожиданно, возле самого уха, произнёс приятно будоражащий сознание голос.
Казалось горячее, обжигающее дыхание говорящего коснулось моих волос, щёк. По коже пробежала волна мурашек. Внизу живота приятно заныло и по телу разлилось непривычное тепло и нега. Ноги готовы были подогнуться, но чьи‑то сильные руки, заставив вздрогнуть от неожиданности, поддержали меня своевременно ухватив за талию, и локоток, и придавая направление повели к накрытому в центре залу столу.
Словно во сне, послушно сажусь, ощущая, как кто‑то галантно подвигает мой стульчик. И вдруг понимаю, что вопреки сказочному очарованию ситуации, сейчас тупо наброшусь на еду! Да–да! Желудок сжался, слюна наполнила рот и пришло осознание: если прямо сейчас что‑нибудь не съём, то снова умру. Забыв о приличиях, схватила со стоящего неподалёку блюда какой‑то ни в меру аппетитный кусок, и вцепившись в него зубами, вгрызлась в нежное, сочное мясо…
Напротив, скрипнув ножкой по каменному полу, отодвинулся стул. Но мне было всё равно…
Это было наслаждение! Закрыв глаза, я отдалась непередаваемой гамме вкусовых ощущений. И только утолив первый голод, со смущением опустила голову, и исподлобья взглянула на сидящего напротив… улыбающегося магистра.
В этот момент где‑то сзади стукнула о стену резко распахнутая дверь. По залу пронёсся небольшой порыв ветра. А я как заворожённая смотрела в голубые глаза сидящего напротив мужчины.
— Это она? — разорвав очарования момента, где‑то рядом воскликнул восторженный женский голосок.
Стряхнув окутавшее сознание оцепенение, поворачиваюсь. Там стояла очаровательная девушка. Своё волнение нежданная визитёрша, даже не пыталась скрыть. Её руки, то прятались за спину, то сжимались на груди, то взлетали словно птицы к лицу. А в таких же пронзительно голубых, как и у магистра глазах светилось неподдельное счастье.
— Мама, ты всё не так поняла… — как‑то придушенно произнёс лорд Элифан.
— Мама? — не сумев скрыть удивления, я совершенно беззастенчиво уставилась на такую юную с виду женщину.
Но та, нисколько не смутившись, лишь одарила меня бесконечно доброй и ласковой улыбкой, после чего обернувшись к сыну, промолвила:
— Элиф, мальчик мой, с нетерпением жду, когда же ты представишь эту милую, юную леди, — и более резко, очевидно боясь, что перебьют, добавила: — И назовёшь дату свадьбы!
Я в шоке перевела взгляд на медленно бледнеющего магистра, и мне почему‑то стало ну оче–ень не по себе!
Сижу. Перевожу взгляд с не в меру молодящейся маманьки, на кажется потерявшего дар речь сынулю, и обратно. Ти–ихо так, офигеваю. Не жизнь, а сказка! И бьёт она не ключом, а по ходу пьесы — монтировкой по моей многострадальной в последнее время головушке.
Нет, ну тут конечно смотря с какой стороны посмотреть. Как ни крути магистр мужчина видный, да и жених завидный, к тому же все признаки обоюдного влечения вроде как на лицо. НО! Есть два подлых «но»!
Во–первых, в мои планы совершенно не входило в столь юные годы потерять свободу. Я готова даже смириться с случившейся накануне потерей девичьей чести, в конце концов Антон–Кхёрн, не абы кто, а бог! Ну а с богом как‑то не зазорно. Но лишиться свободы? Не–ет! К такому повороту событий я явно ещё не готова.
А во–вторых, мне надо… пусть пока и не знаю: как? Но надо вернуться домой. А значит нельзя, чтобы магистр привязался. Несмотря на уже весьма смутные воспоминания о наших первых встречах, он оказался очень хорошим… человеком. И причинять ему боль совсем не хотелось. Это было бы несправедливо, жестоко, неблагодарно с моей стороны.
Аппетит куда‑то пропал. Передо мной куча неизведанных, источающих умопомрачительный аромат блюд, а я понимаю, что кусок в глотку не полезет. А жаль. В последнее время хронический голод стал моим вторым я, да ещё и поесть не всегда удаётся.
А эти двое всё так же безмолвно буравят друг друга взглядами. Такое ощущение, что между ними идёт оживлённый спор. Безмолвный, но от того не менее напряжённый. Кажется, ещё чуть–чуть и в воздухе начнёт искря, потрескивать статика. А я сижу и не знаю, как разрядить обстановку. В глазах магистра вспыхивают странные, неестественные серебристые огоньки, и наконец‑то оторвав взор от матери, он произносит:
— Екатерина, позвольте представить вам маркизу Анджию Винд–Арконте. Матушка…, — его взгляд вернулся к слишком юной на вид женщине, — миледи, позвольте представить вам, княгиню Екатерину, — от этих слов, а также от вспыхнувшего на лице «матушки» восторга и заинтересованности, мне вновь поплохело, — …студентку первого курса гимназии Стихийной магии, — завершил мужчина, а вот миледи явно ждала чего‑то ещё. Чуть помолчав, магистр добавил: — И свадьбы не будет!
Лицо вмиг побледневшей женщины надо было видеть: в обращённых к сыну глазах плескалась ярость, уголки кукольного ротика скривило, ноздри трепещут. В общем зрелище оказалось не для слабонервных. И вместо того чтобы заплакать или брякнуться в обморок, как зачастую в последнее время, мой организм нагло забыв поинтересоваться моим мнением… обернулся.
И вот я такая из себя жалкая и крохотная прижалась к спинке стульчика, и оче–ень надеюсь, что обо мне благополучно забудут, но не там‑то было! Мгновение спустя ко мне протягиваются холёные женские ручки, и я взмываю вверх, на внушительных размеров, несмотря на миниатюрные в остальном формы, грудь маркизы.
— Боги! — восклицает женщина. — Элиф… если ты умудришься упустить, не завоевав крохотное, трепетное сердечко этого чуда, считай, что у меня нет больше сына!
— Но мама…
— Никаких — «но»! Ты разве не понимаешь, какая это удача? Я уж и не надеялась в этой жизни увидеть внуков.
Что‑то этот разговор мне всё больше переставал нравиться, и если сидя за столом, я ощущала себя бабочкой приколотой булавкой к музейному щиту, то теперь чувствовала себя чем‑то между пленницей в замке синей бороды и пещерой Змея Горыныча, или Кощея… Да какая разница? Пленницей и всё тут! Что‑то подсказывало, что уйти мне отсюда не позволят, а летать, увы, я не умею.
— Наш вид крайне редок, — тем временем вещала миледи. — И эта крошка, относится к виду немногим менее редкому, но генетически абсолютно совместимому! Ты понимаешь, Элиф? У вас могут быть дети!
