Он открыл бутылку, разлил шампанское и поднял бокал, чтобы сказать тост.
— За старых друзей и новые начинания.
— Да. — Она отпила из своего фужера, сознавая, что, несмотря на их попытки держаться непринужденно, во всем присутствовал скрытый подтекст, намекавший на что-то большее, чем дружба.
Считая, что лучше сохранять дистанцию, она не села в предложенное им кресло, а прошлась по комнате.
— Твой дом чудесный.
— Это тот дом, какой я хотел иметь. Без претензий, прочный. Построенный на века.
— Он очень старый?
— Ему почти сто пятьдесят лет. Я проведу для тебя экскурсию, если хочешь. Попозже.
— Конечно, хочу, — ответила она, хотя понимала, что безопаснее было бы отказаться. — Очень даже хочу.
— Значит, не жалеешь, что приняла мое приглашение?
— Нет, — она снова прошлась по комнате, — я рада, что пришла.
— Ты чувствуешь себя здесь хорошо?
Она резко обернулась к нему и увидела, что он смотрит на нее непроницаемым взором, прислонившись к каминной полке.
— Да, но не надо так пристально меня рассматривать.
— Не могу сдержаться. Ты такая красивая.
— Мы с тобой оделись как близнецы. Я про цвета, — сказала она и нервно улыбнулась такому совпадению. На ней были черная длинная юбка и белая блузка с гофрированным воротником и манжетами, а на нем — черные брюки и белоснежная рубашка с длинными рукавами.
— Я думаю, мы больше напоминаем незаконченную работу художника, — ответил он без малейшей нотки веселья в голосе. — Набросок уже сделан, осталось подобрать цвета. Ты не проголодалась?
От одной мысли о еде, у нее тошнота подступила к горлу. Но с другой стороны, ужин, состоящий из одного шампанского, вряд ли мог довести до добра.
— Да, пожалуй.
— Хорошо, — ответил он. — Я тоже. Но не бойся, Салли, я не собираюсь съесть тебя живьем. Так что перестань метаться, как зверь в клетке. Сядь к огню, а я пока похозяйничаю на кухне.
— Тебе помочь?
Прежде чем выйти из комнаты, он наполнил ее бокал.
— Не сегодня. Может, в следующий раз.
Будет еще один раз? А нужно ли?
Когда через пятнадцать минут он вошел и объявил, что ужин готов, Салли все еще обдумывала этот вопрос.
— Боже мой! — Она задержалась на пороге, с изумлением оглядываясь вокруг. — Какая необычная комната!
Столовая представляла собой совершенно круглое помещение с потолком-куполом, с которого свисал изящный бронзовый канделябр. Высокие окна от пола до потолка. Здесь тоже горели свечи, но, в отличие от гостиной, их огни мерцали бесчисленными отражениями в стеклах незанавешенных окон, за которыми была ночная тьма.
— Эксцентричное архитектурное решение, — отметил Джейк, жестом приглашая ее пройти. — Таких в доме много.
— Но выглядит так прелестно. Мне очень нравится! — Она бросила озабоченный взгляд на окно. — Мне так кажется.
— Не волнуйся, шпионы сюда не проберутся. Снаружи только океан и небо. Эта часть дома стоит на обрыве. Сегодня вечером нас никто не побеспокоит.
— Мне стало намного легче! — Она села, остро ощутив его близость, когда он пододвинул ее стул поближе к столу. Затем он на мгновение положил ей на плечо руку и перешел к своему месту напротив нее. — Не хотелось бы, чтобы появился незваный гость и нарушил нам ужин.
И ничего страшного не случилось. Они вдвоем беседовали под тихо звучавший ноктюрн Шопена, включенный на случай, если возникнут неловкие паузы. Шампанское и атмосфера комнаты сотворили чудо, чему немало способствовали, отлично приготовленные блюда.
— Я заказал в ресторане, — признался Джейк, уклоняясь от ее комплиментов. — Мне оставалось лишь не забыть включить духовку. Из всей кулинарии, я силен только в жарке мяса на решетке.
Последней каплей, заставившей ее окончательно растаять, был десерт. Апельсиновый мусс и взбитые сливки между тончайшими слоями бисквита, украшенного завитками белого шоколада, фирменное блюдо маленькой французской кондитерской на площади. Они попробовали его в первые дни знакомства, и с тех пор, он стал своеобразным символом всего самого прекрасного в их отношениях.
— Ты и это помнишь.
Она была тронута до глубины души.
— Я ничего не забыл, Салли.
Она вздохнула.
— Я тоже. Мы отмечали им важные для нас события: первый месяц наших встреч, первое Рождество, День святого Валентина, наши дни рождения…
— Нашу первую близость, — он не сводил с нее своих голубых глаз, — и последнюю.
— Не надо, — попросила она. — Ты же сам говорил, что нужно оставить привидения в покое. Этим ничего не добьешься.
— Хорошо. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Почему ты решила вступиться за ту девушку вчера? Потому что она была беременна?
— Нет. Просто она сама еще ребенок, и за нее некому было заступиться.
— Если ты все же решишься открыть приют, это сильно изменит жизнь таких, как она.
— Но тогда будет уже поздно помогать ей. Ребенок родится со дня на день, а значит, появится еще одно бесприютное дитя.
— Тебя именно это тревожит?
— Нет, — ответила она.
Ее настроение испортилось при воспоминании, как ей самой было страшно и одиноко, когда она оказалась в подобной ситуации, в том же самом возрасте.
— Расскажешь мне?
— Нет. Ты этого не поймешь.
— Попробуй объяснить, — сказал он. — Может быть, ты меня недооцениваешь?
Возможно ли это? Научилась ли она по-настоящему доверять ему, чтобы поделиться с ним таким секретом?
— Как-нибудь попозже, — сказала она. — Не сегодня.
— Ну ладно, — не стал настаивать он. — Пойдем, мы будем нить кофе в другой комнате.
— Давай я сначала помогу тебе убрать со стола.
— Ты хочешь посмотреть кухню, чтобы проверить, какой я, на самом деле, разгильдяй? — пошутил он.
Напряжение спало, и она рассмеялась.
— Как ты догадался?
— Ты все время забываешь, что я неплохо тебя знаю.
Со стороны они выглядели как семейная пара, которая вместе наслаждается ужином, прекрасным вином и получает простое удовольствие от компании друг друга.
Они были одни в уютном доме-крепости, с которым никого из них не связывали никакие дурные воспоминания. После кофе он повел ее осматривать дом, как и обещал.
Большая часть комнат не представляла опасности. Когда он продемонстрировал ей небольшой атриум в задней части дома, ее восторгу не было предела. Письменный стол в его кабинете вызвал у нее искреннее восхищение.
