Беатрис прижала палец к губам, задумавшись и представляя себе картину, никак не вписывающуюся в ее элегантный салон. Присцилла в фартуке, забрызганном у плиты... Джеффри с засученными рукавами и с покрытыми мозолями руками...
– Труд – самый лучший учитель в школе жизни, – заметила она.
– Вы хотите, чтобы они трудились где-то вместе?
– Где-то, где они были бы рядом, но у них не было бы времени для флирта. Предприятие или большое домашнее хозяйство... чтобы там все кипело и было много разной работы... и чтобы вокруг было много людей. А! Я знаю такое место.
– Не сомневаюсь. – Теперь Коннор улыбался немного удивленно.
– Пансион «Вудхалл». – Ее взгляд блуждал, словно она просматривала резолюцию. – Это большой дом, нечто вроде приюта в Нижнем Ист-Сайде. У них там живут женщины с детьми, есть школа, и работы всегда невпроворот. Директор – моя подруга. – Беатрис не скрывала мстительного предвкушения. – Не могу дождаться, как молодежь отреагирует на мое предложение.
– Ну и зачем же тогда ждать?
Когда он поднял руку, она не сразу поняла, что такое... маленькое, закругленное и металлическое он держит. Ключ! Она опустила глаза, не обнаружила его в вырезе платья и вспыхнула. Пока она стояла у окна... а он нашептывал ей сладкие слова, в это время он... Коннор подошел к двери, распахнул ее и стал, опершись о косяк и небрежно скрестив руки. При этом он еще нагло улыбался.
– Нет ничего лучше настоящего, – самодовольно проговорил он.
В коридоре, появился Ричардс, чтобы узнать, не требуется ли хозяйке чего-нибудь. Вид дворецкого и его обычное «Что прикажете, мадам?» помогло ей выйти из шока, вызванного унизительной ситуацией.
– Пригласи сюда мою племянницу, – приказала она Ричардсу, – и пошли кого-нибудь к Грэнтонам за Джеффри.
Когда дворецкий вышел, она отошла от Коннора подальше, на другой конец комнаты. Как удалось этому мерзавцу всего за несколько дней нарушить плавное течение ее жизни и взбудоражить самые сокровенные чувства? Он только что выкрал ключ у нее из декольте, буквально под самым носом, а она этого даже не заметила! За десять лет, проведенные в окружении деловых мужчин, никто из них и не помышлял о подобных вольностях, не говоря уже о том, чтобы предпринять их. Чтобы удержать дрожь в руках, Беатрис ухватилась за ближайший стул и сжимала его деревянную спинку до тех пор, пока не занемели пальцы. Ее решимость наказать всех, кто так или иначе был замешан в похищении, решимость которую ему удалось было поколебать, теперь окрепла. И больше всего на свете ей захотелось раздавить этого самонадеянного самца.
– Ну вот, мистер Барроу, – Беатрис пришлось откашляться, – и пришло время расплатиться за ту роль, что вы сыграли в этой отвратительной маленькой пьесе.
Ее слова заставили его выпрямиться.
– Расплатиться? – Коннор вошел в комнату, сразу растеряв весь свой апломб. – Я ведь уже объяснил...
– Признался, – поправила его Беатрис. – Мне остается только назвать стоимость издержек, которую я собираюсь взыскать с вас за ваше полное неумение правильно разбираться в ситуации.
– По-моему, я более чем компенсировал любую ошибку со своей стороны.
– Речь адвоката. – Беатрис холодно улыбнулась. – Представьте, как прозвучат эти слова для избирателей. Тем более после того, как они услышат жуткую историю моего похищения и мук в плену.
– Вы спали на бельгийском полотне и пили французское шампанское!
– Меня связали, заткнули рот кляпом, похитили, лишили одежды, держали в «Темнице» публичного дома, унижали и заставляли выносить все виды оскорблений... И все это легко может попасть на первые страницы газет... вместе с обвинением, что вы помогали организовать все это.
Коннор покраснел от ярости и уставился на нее, пытаясь разгадать, что же еще она задумала.
– Или... – поторопил он свою мучительницу.
– Или меня можно убедить забыть об этом гадком случае.
– Убедить? Чем же? – Его глаза сузились, словно Коннор наконец понял, к чему она клонит.
– Вашим соглашением поддержать закон, дающий женщинам право голоса.
– Право голоса для женщин? Да вы суфражистка! – в ужасе воскликнул он.
– Да, суфражистка, благодарю вас. Коннор недоверчиво хмыкнул.
– Вы не можете всерьез рассчитывать на то, что я выдвину свою кандидатуру в конгресс, выступая в поддержку феминисток. Почему бы вам тогда не потребовать, чтобы я поднес к виску револьвер и нажал на курок? Со мной было бы покончено гораздо быстрее и намного аккуратнее! Меня засмеют и не допустят до предвыборной гонки.
– А если моя история попадет в газеты, то вас затравят. Сладкие речи вам не помогут, мистер Барроу. А вот сотрудничество может помочь во всем, даже открыть двери в конгресс. Есть достаточно щедрые люди, которым дороги идеи женского равноправия и которые с удовольствием поддержат вас как нашего кандидата.
– В Четвертом округе? – Коннор скептически рассмеялся.
– Женщины повсюду заслуживают право голоса, – ответила Беатрис, не позволяя его мужскому самомнению взять верх. – Даже в Четвертом округе.
Коннор отвернулся, возмущенно сжимая кулаки. Хитрая ведьма! Теперь ему все было понятно. Он ее недооценивал. Все то время, пока она стенала, жалуясь на плохое обращение, или обдумывала наказание для двоих влюбленных детей, – все это время она втайне планировала политический шантаж. Право голоса для женщин – самое безумное, что она могла от него потребовать! Он повернулся и посмотрел на Беатрис, с победным видом поджавшую губы. Она знала, все это время инстинктом хищницы чувствовала, как много для него значили выборы и место в конгрессе. Она понимала, что он вынужден будет уступить, чтобы уберечь свое имя от скандала. Барроу задумался, почему он испытывал такое непреодолимое желание дразнить ее, искушать и соблазнять... обращаться с ней как с женщиной, невзирая на всю ее резкость и уничижительный тон. Вот в чем была его первая ошибка. Она не просто женщина, она – коварная самка... суфражистка... предательница интересов собственного пола, не привязанная к мужчине домашними узами... холодная, бессердечная участница большой игры с высокими ставками под названием бизнес. Короче говоря, она – живое подтверждение того, что женщинам ни в коем случае нельзя предоставлять право голоса!
– Хорошо, – резко сказал он, отчаянно желая покинуть ее дом, – если вам нужен кандидат, которого придется шантажировать... тогда у вас такой есть.
– Вы пойдете до конца, включая интервью в газетах и прочее, поддерживая право голоса для женщин?
– Только когда не смогу больше избегать этого, – ответил Коннор, с трудом сдерживая гнев.
– Тогда я сделаю все, чтобы вы не смогли избегать этого долго.
Этот триумфально поднятый точеный подбородок, изумрудный блеск в кошачьих глазах и сдержанная, понимающая улыбка на губах – все было полно ехидства. Она знала, что ей удалось поставить его на место. Коннора внезапно затрясло, он был на грани взрыва, чувствуя, что одно малейшее движение – и он кинется к ней, чтобы задушить или зацеловать.
