Дортеа рассмеялась.
Незнакомка могла бы оказаться статуей, если бы не моргала, если бы грудь ее не вздымалась и не опускалась. Харриет нахмурилась.
– …именно по этой причине я и не могла больше подчиняться шантажисту. У меня просто нет столько денег, сколько он от меня требует. Я стала сжигать письма сразу же, как только они приходили, и перестала отдавать то немногое, что у меня имеется.
– Через два месяца, – вставил Латимер, – случилось то странное происшествие с каретой.
Сердце Харриет замерло, она поняла, что показалось ей таким странным в этой незнакомке. Грудь ее действительно вздымалась и опускалась, но из приоткрытых губ не вылетало ни малейшего облачка.
Незнакомка – с того момента, как Харриет стала за ней наблюдать – лишь имитировала дыхание, но не дышала.
– Я хочу вернуться в дом, – сказала Харриет.
Глава 16
– Леди Крейчли, вы слышали о тех, которых иногда называют «люди Филдинга»?
Его слова заставили Латимера, провожавшего свою хозяйку в ее комнаты, остановиться посреди лестницы. Дворецкий обернулся, с весьма заметным опасением глядя на стоявшего у подножия лестницы Брэдборна.
– Да, сэр, – произнесла Дортеа.
– Бенедикт! – Это заговорила Харриет. До самого возвращения в дом она была крайне необщительна. Почти так же, как утром, она нервно дергала рукава-буфы у своего платья и то и дело оглядывалась, словно что-то могло погнаться за ними из темноты. Однако теперь Бенедикт полностью завладел ее вниманием.
Харриет смотрела на него. Она больше не выглядывала взволнованно на улицу, в ночь.
– Вы сыщик с Боу-стрит?
– Да, – кивнул он.
Женщин, обеспеченных достаточно, чтобы позволить себе отдых в деревне, редко привлекают мужчины, вынужденные искать себе работу. Но Харриет ему улыбнулась, и в ее улыбке он увидел искреннее одобрение и заинтересованность.
Леди Крейчли протянула бледную руку и вцепилась в своего любовника.
– Вы приехали не для того, чтобы забрать моего Латимера?
– Нет, мадам, не для этого. – Теперь Бенедикт понял опасения дворецкого. Люди такого рода, привыкшие к тяжелой жизни, знающие все о тайных делах борделей и опиумных притонов, редко бывают высокого мнения о законниках. В особенности после того, как убьют мужа своей богатой возлюбленной.
Бенедикт наклонил голову:
– Думаю, я смогу кое в чем помочь вам.
– Отлично! – усмехнулась Харриет.
– Подозреваю, что это будет сложно, потому что вы сожгли все улики, ведущие к шантажисту. – Леди Крейчли вздрогнула. – Но если я как следует поищу, то сумею найти то, что нужно.
– Вы серьезно, мистер Брэдборн? – спросила Дортеа. – Вы найдете врага, который посылает мне эти ужасные письма с угрозами?
– Речь идет не только о письмах, леди Крейчли. Мерзавец уже дважды мог убить Харриет. Это ему даром не пройдет. – Бенедикт посмотрел на Харриет, обхватившую ладонями забинтованные локти и смутившуюся от всеобщего внимания.
Интересно, был ли в ее жизни хоть кто-то, так настойчиво стремившийся уберечь ее от страданий? Был ли в ее жизни хоть один такой мужчина?
– Мистер Брэдборн, я буду признательна вам за любое содействие. – Из голоса Дортеи быстро исчезли демоны прошлого. – И Латимер тоже.
Дворецкий рядом с ней что-то пробурчал.
– Нужно, чтобы ваш дом был доступен мне полностью, – сказал Бенедикт. – Мне не хочется объясняться со слугами. Но при этом я не хочу, чтобы они знали о моих целях.
– Разумеется.
– Вероятно, мне потребуется хорошая верховая лошадь.
– Наши гости имеют полное право пользоваться конюшнями, – кивнула Дортеа.
– У нас есть парочка скакунов, – нехотя произнес Латимер, – которых мы держим отдельно от тех, что предлагаются гостям. Они более пригодны для дальних поездок. Воспользуйтесь ими.
Бенедикт кивнул:
– На рассвете я обыщу все поместные земли. Буду искать хоть какие-нибудь зацепки, чтобы выяснить, кто сегодня вечером выпустил эту стрелу.
– Очень хорошо, сэр. – Дортеа заулыбалась. – Я так благодарна вам за помощь, мистер Брэдборн, даже выразить не могу.
Он отмахнулся.
– Вам лучше немного отдохнуть. Возможно, завтра у меня будут вопросы к вам обоим.
Леди Крейчли и ее верный Латимер ушли, и Бенедикт медленно повернулся к Харриет:
– Пойдемте в гостиную, я дам вам что-нибудь выпить – нужно успокоить нервы. – Он собирался произнести вежливое предложение, но оно прозвучало как требование.
Харриет, ничуть не задетая ни его тоном, ни тем, что скоро полночь, направилась в гостиную. Пока он наполнял бокалы, она скинула плащ и нахмурилась, притронувшись пальцем к дыре в добротном бархате.
Когда он подошел к ней, Харриет, не поднимая глаз, произнесла:
– Бенедикт?
– Да? – Он замер перед ее креслом.
– Простите за то, что я сую нос в ваши личные дела, но мне довелось прочесть несколько книг о сыщиках, и если описания там достаточно точные, жалованье сыщика не настолько велико, чтобы позволить себе увеселительную поездку в дом с привидениями.
Он поперхнулся бренди, закашлялся и вытер рот тыльной стороной ладони. Харриет в ожидании ответа смотрела на него.
– Я могу спросить вас о том же самом, мисс Мосли. Почему-то вы не произвели на меня впечатления богатой заносчивой особы, одной из тех, кто посещает это место.
Бенедикт испугался, что оскорбил ее, но Харриет только кивнула:
– Скорее всего, вы так подумали из-за моей одежды. Мои самые лучшие платья куплены в магазине готовой одежды, а я не умею перешивать их так, чтобы они сидели на мне нормально. Семьи у меня нет, но мне повезло, я нашла работу в небольшой книжной лавке, которую мы держим вместе с подругами. – Она поднялась и расправила плащ на спинке кресла.
– И вашего жалованья от пустяковой торговли книгами хватает, чтобы оплатить такой сумасбродный отпуск?
Харриет поджала губы и похлопала ресницами, а потом низким голосом, от которого все его тело снова запылало, произнесла:
– Может быть, у меня есть другое занятие, о котором я не осмеливаюсь даже заикаться в присутствии человека закона.
Бенедикт уставился на нее. Харриет довольно долго стояла в распутной и независимой позе, а потом слегка улыбнулась:
– Этот отпуск – подарок ко дню рождения от моих подруг-компаньонок. Все они значительно богаче, чем я. – Она подумала. – Но это ничего не значит.
Бенедикт допил бренди, потом осушил бокал, приготовленный для нее, но никак не мог успокоить пылавший внутри огонь. И дело было вовсе не в том, как она изобразила распутницу, а в нежной улыбке, появившейся, когда она заговорила о подругах. Он отнес бокалы на столик.
