— Неужели?! Как славно! Два-три года — и у вас будет своя клиентура, так что не упустите счастливый случай!
— Я всем обязан вашей семье, так что постараюсь достойно отблагодарить за вашу щедрость…
Ивамото, сложив на коленях руки, несколько раз поклонился — неуклюже, точно медведь. Томо изучающее смотрела на него, не вынимая трубки изо рта.
— Пора бы приискать невесту и обзавестись семьёй, — неожиданно проронила она, будто разговаривая сама с собой.
— Да кто ж за меня пойдёт?.. — Ивамото пожал плечами и улыбнулся неловкой улыбкой, на его очень смуглых щеках проступила краска стыда.
— Зачем так говорить? Невест сколько угодно… Нужно лишь поискать. — Томо вдруг резко умолкла. Лицо её приняло задумчивое выражение. Она помолчала, явно прикидывая что-то в уме, так что Ивамото почувствовал себя не в своей тарелке. Он аккуратно сложил бумаги на столе и церемонно поклонился.
— Позвольте откланяться, госпожа. Когда я вам снова понадоблюсь, непременно дайте мне знать…
— Торопитесь?.. Много дел?
— Да нет… В лавке нынче заказов нет.
— Тогда присядьте. Я как раз собиралась обсудить вопрос о вашей женитьбе… Можно задать вам один вопрос? — Томо отставила столик и придвинула жаровню поближе к Ивамото. — Располагайтесь удобнее… Озябли, наверное.
Ивамото вежливо поклонился.
— Между нами… скажите, ваша невеста непременно должна быть девственницей?
Ивамото с недоумением уставился на Томо своими круглыми глазами.
Я хотела бы знать, — уточнила Томо, — вам неприятна мысль взять в жёны девушку, потерявшую невинность?
Вы… вы хотите сказать, побывавшую замужем?
Ну, не совсем замужем… — Томо молча ворошила угли в жаровне латунными щипцами. Потом подняла голову и в упор посмотрела на Ивамото:
— Если говорить откровенно, я имела в виду Юми.
— Юми-сан? — глупо, как попугай, повторил Ивамото и застыл, рассеянно глядя перед собой.
Несколько часов назад, проходя по коридору, он как раз столкнулся с Юми и Сугой. Сидя друг против друга, девушки ставили в бронзовую вазу аспидистры.
— Что, хозяина нет? — мимоходом спросил Ивамото.
— Изволил отбыть в новый дом в Цунамати, — ясным голоском откликнулась Юми, деловито щёлкая ножницами. — С маленьким Такао и няней. Думаю, там и заночует сегодня.
Особняк в Цунамати принадлежал Митимасе. Юкитомо решил отселить подальше семью сына ещё в прошлом году.
Суга только склонила голову и пробормотала что-то нечленораздельное, не отрывая взгляда от тёмно-зелёных листьев.
Возможно, Юми и не хватает женского кокетства, подумал ещё Ивамото, зато она живая и открытая, не то что Суга, вечно вялая и погруженная в свои мысли…
От столь неожиданного поворота беседы мысли в его голове смешались, Ивамото припомнил недавние ощущения и нервно заёрзал.
Глядя на изумлённую физиономию племянника, Томо принялась подробно излагать историю Юми и обстоятельства, которые открывали возможность женитьбы на ней.
Предки Юми на протяжении нескольких поколений служили мелкопоместным князьям клана Тода, так что девушка происходила из хорошей семьи. Однако Реставрация Мэйдзи ввергла их в крайнюю нищету. Юми было шестнадцать, когда она поступила в дом Сиракава служанкой. Вскоре хозяин сделал её своей наложницей, как до того Сугу, уплатив родителям Юми изрядную сумму денег. Взамен Юкитомо получил право вписать Юми в посемейную книгу как приёмную дочь, — точно так же, как Сугу. Возможно, это было своеобразное обязательство, что он не бросит на произвол судьбы девушку из приличной семьи, слегка поиграв с ней. Однако такие «приёмные дочери» позорили честь семьи, к тому же наложницы не смели и думать о других мужчинах, кроме хозяина, что Томо считала вопиющей жестокостью.
На Новый год в усадьбу пожаловала старшая сестра Юми, Син, муж которой недавно скончался. В конфиденциальном разговоре она умоляла отпустить Юми на волю. Дело в том, что сама Сип была бездетной, так что, если Юми не родит ребёнка, род их прервётся. Юми прослужила в доме Сиракава уже десять лет, и если хозяин позволит, Син заберёт Юми домой, выдаст замуж и возьмёт на воспитание одного из её детей.
— Конечно, мне следовало взять в семью приёмного ребёнка… Но мы бедны и не можем позволить себе такое, так что лучше выдать замуж Юми, — заключила сестра.
— А что сама Юми? Она согласна?
— Ну, в общем, пожалуй… — как-то уклончиво ответила Син, и Томо приблизительно представила себе, что могла ответить Юми на подобное предложение.
На другой день Томо вызвала к себе Сугу — перенести из амбара в дом кое-какую утварь. Юкитомо собирался составлять какие-то документы, и Юми растирала для него тушь, так что всё получилось вполне естественно. Когда Суга под руководством Томо закончила снимать с полок ящики со столиками и мисками, Томо без обиняков поинтересовалась ситуацией с Юми. Обе девушки были наложницами одного мужчины и должны бы были сгорать от ревности, однако, напротив, вели себя как подружки и не боролись за расположение господина, может быть, потому, что хозяин годился в отцы обеим. Томо, в общем, устраивало подобное положение дел, коль скоро в доме царили мир и покой, однако порой она с изумлением взирала на то, с каким смирением две юные женщины относятся к такой доле. И вот теперь, когда возник деликатный вопрос относительно Юми, Томо решила использовать как посредницу Сугу, а не допрашивать саму Юми. Томо желала знать, что происходит между Юми и Юкитомо.
Сидя на коленях перед коробкой с маленьким лакированным столиком, Суга выслушала Томо, опустив густые ресницы, потом с мрачным видом сказала:
— Господин не будет возражать. Это ведь он предложил, чтобы Юми покинула нас и устроила свою жизнь…
Суга сидела спиной к окну, так что лицо её оставалось в тени, только огромные глаза горели каким-то скорбным огнём. Томо вдруг охватило чувство, что Суга безмолвно винит её в чём-то.
— Мне с самого начала казалось, что хозяин не так дорожит Юми, как тобой… — заметила Томо. — Значит, всё по-прежнему, да?
— Как мной?.. — Суга вяло пожала плечами и потёрла руками колени. — Что говорить обо мне? Я вообще не в счёт… Юми-сан — вот она такая живая, бойкая… Наверное, ей наскучило быть второй… Всегда второй.
Суга говорила очень тихо, однако в словах «всегда второй» была такая свинцовая тяжесть, что Томо даже вздрогнула. Всякий раз, слыша подобные речи, она вспоминала те ужасные дни, когда по приказу мужа приехала в Токио, нашла там невинную Сугу и увезла с собой в Фукусиму. За минувшие годы из прелестной маленькой жертвы Суга превратилась в апатичное, вялое, как шелковичный червь, существо, и Томо знала, что в этом повинен не только её супруг.
— Мы с Юми изначально предназначались для такой жизни… Но когда так ведут себя те, кто вовсе не должен… Это ужасно. А люди думают дурно только о нас!
