Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
Позже она рассказала Косулину, что голосов никогда не слышала, но решила сказать так, потому что вокруг так многие говорили, а ей было страшно и казалось, что она на экзамене, где главное – правильно отвечать на вопросы. Вот она и ответила.
Из новеньких во второй была еще пациентка Люда, больших размеров женщина в остром психозе, внешне похожем на глубокий духовный кризис. Прямо во время обхода она вдруг упала на колени, заломила руки и стала очень громко молить о прощении ее грешной души. Ее размеры, громкость и неподдельное страдание в голосе пугало. Остальные пациентки затаились в своих кроватях. Прибежали санитарки, сделали Люде укол, она потихоньку затихла.
Можно продолжать обход. С облегчением процессия двинулась в третью палату. Из второй за Куклой увязалась практически постоянно проживающая в отделении пациентка по прозвищу Кошелка. Она пыталась догнать Куклу и покрыть ее тысячей поцелуев. Сестры отгоняли Кошелку, но та периодически прорывалась опять, вцеплялась в ручку и чмокала, считая поцелуи.
В третьей палате держали безнадежных бабушек, пациентов с пороками развития, слабоумных и пациентов безнадежно депрессивных. В общем и целом палата предназначалась для органиков или «для дураков», как говорят сами пациенты. Здесь уныло, темно, скучно. Бабушки подолгу и обстоятельно рассказывают про свои жизненные обстоятельства, просят назначить еще обследования всех имеющихся в наличии органов, жалуются на детей, соседок по палате, на весь мир. В третьей обход грозил зависнуть до вечера.
Косулин вышел в коридор, опять подташнивало. В коридоре встретил только что поступившую Аллочку Сонькову, из числа постоянных клиентов. Она схватила Косулина за рукав и потащила в столовую к иконам.
– Вот!!!! – торжествующе указывала она на дешевенькую бумажную Деву Марию. – Познакомьтесь: моя мать!!!
Сонькова дрожит от возбуждения. Косулину кажется, что она даже немного трясется.
– А вот!!! – теперь она указывает длинным желтым, прокуренным до дыр пальцем: – Мой отец!!!
Палец устремлен в окно. Оказалось, что отцом Сонькова считает главного врача больницы и пальцем указывает на крест, торчащий из административного корпуса. Косулин заметил, что с такими родителями вряд ли у Соньковой могут быть какие-то проблемы. Эту пациентку он искренне любил. Много лет назад, когда Косулин обучался психотерапии, Сонькова за минуту наглядно показала ему, как выглядит в упрощенном виде сложное психоаналитическое понятие «перенос», означающее перенесение чувств пациента к своим родителям (или кому-то еще) на своего психотерапевта.
Рано с утра сонный Косулин вошел в отделение и не успел опомниться, как Аллочка налетела на него с громким воплем: «Папа пришел!!!» Так они и познакомились. В процессе лечения Сонькова становилась менее возбужденной, но все равно сохранялось впечатление натянутой до предела струны. Ходили слухи, что когда-то она была то ли судьей, то ли прокурором.
Теперь же, познакомив со своими родителями Косулина, Аллочка успокоилась и деловито попросила психологическую консультацию. Когда приступили к делу, Аллочка, смущаясь, спросила, может ли она иногда, не чаще, чем раз в три месяца, делать минет собственному мужу в условиях отсутствия у них других сексуальных отношений. Она трогательно объясняла, что очень любит своего мужа, что они в браке более тридцати лет и такую малость, как редкий минет, он заслужил.
Тоскливо и неуместно Косулин представил себе, что Лида сейчас делает минет незнакомому украинскому торговцу батарейками, и горько подумал, что ему сто лет уже никто не делал минет, и он даже немного завидует Аллочкиному мужу.
Очнувшись, поинтересовался, в чем же тогда проблема?
Аллочка удивленно ответила:
– Ну грех же!!!
Косулин всегда поражался особой наивности, детскости и чистоте некоторых своих пациентов. Для Аллочки этический конфликт между любовью к мужу и строгостью сексуального поведения представлял серьезную проблему. Еще немного поговорив, они пришли к выводу, что, поскольку он хороший муж и она его любит, иногда – не грех.
Обход тем временем выкатился из третьей палаты и уже с меньшей энергией двинулся в четвертую. Здесь лежали пациентки уже подлечившиеся, или с хорошей репутацией, или те, за которых похлопотали родственники. В палате светло, на столах книги и журналы, кое-где живые цветы. Половина жителей четвертой – молодые девчонки, изнывающие от скуки большую часть времени. Некоторые лежат в больнице второй или третий месяц. Здесь Косулин всех знал, они уже все прошли диагностику, кто-то ходил к нему на индивидуальные занятия, кто-то на психологические группы.
В четвертой лежали Катька Макарова и Лора, наскоро ставшие подружками. С Катей, вчерашней спасительницей, Косулин знаком много лет.
Каждый раз, когда Катя попадала в больницу, Косулин вспоминает первые моменты их знакомства.
Дело было так: он зашел с утра, как обычно, в отделение. С другого конца коридора на него с видом боевого носорога неслась Катя, ростом с Косулина и весом 120 кг. Времени на раздумья у Косулина не было: железная дверь за спиной отрезала пути к отступлению. Он просто стоял и ждал. В двадцати сантиметрах от Косулина Катя затормозила и насупленно поинтересовалась, кто он, собственно, такой. Он представился. Катя сразу заявила, что ей необходима психологическая помощь, и утащила Косулина в зал отдыха. Медсестры испуганно предупреждали Косулина, что запираться с Катей не следует. Но ему не было страшно. Сговорились: если что – будет звать на помощь. Катя была по-настоящему буйной и при этом совершенно безопасной. Это сочетание внешней буйности и абсолютной внутренней миролюбивости подкупило Косулина навсегда. Без сомнения, она была одной из самых любимых и потому сложных пациенток. И многому его научила. Вместе они постигали сложные выверты и парадоксы человеческой психики, именуемые в психиатрии психозами. Что-то становилось понятней, что-то так и осталось загадкой. В этот раз все было особенно грустно.
Через три дня после рождения сына Катька Макарова жестоко чокнулась. Послеродовые психозы – вещь особенно печальная. Безумные мамочки, у которых из груди течет молоко, постепенно приходя в себя, невыносимо мучаются. Они скучают по ребенку, при этом боятся его и себя, ревнуют к тем, кто заботится о новорожденном, стыдятся всего света. Они же не справились с великой ролью матери! Это действительно очень больно. И тем больнее, что свидания с ребенком часто только ухудшают ситуацию. Беспомощность, страх «не справиться», жуткие картины: ребенок истошно орет, а ты НИЧЕГО НЕ МОЖЕШЬ СДЕЛАТЬ и сам сидишь в углу и орешь.
Катя, к слову сказать, весьма неплохо справлялась: всю беременность и роды была молодцом. Но когда на второй день после рождения ее ребенок попал в реанимацию с туманным диагнозом и внутренним кровотечением и она, с трудом после кесарева поднявшись к нему в детскую реанимацию, увидела его всего в трубочках и на аппарате искусственного дыхания – психика не выдержала. Она перестала спать, стала метаться, пыталась уехать на дачу, заблудилась в лесу, потратила кучу денег и через неделю оказалась в больнице.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
