— Куда? — снова проквохтало из кустов, и Гаврила, чувствуя, как холодеет спина, начал пятится назад. Страх схватил его, словно враг за волосы. Он еще не понял, что там такое твориться, но его страху не нужна была иная причина. Достаточно было этого голоса в кустах, треска, что раздался сразу за вслед за ним, и грубого рева:
Он остановился, не зная, что делать дальше. Страх приморозил ноги к земле. Гаврила не успел как следует испугаться, как у самой земли кусты раздвинулись, и ему прямо в ноги бросилась…курица.
— Кудах… Кудах.. — орала птица, спасаясь от чего-то страшного. При виде курицы Гаврила воспрянул духом. Сами собой руки стали делать нехитрую деревенскую работу. Он наклонился, качнулся в бок, и, как только курица подумала, что ей удалось сбежать, ухватил ту за крыло. Она заорала так, словно догадывалась о своей судьбе. В кустах затрещало еще громче, но курица в руках как-то примирила его с действительностью.
В обнимку с ней было не так страшно ждать неприятностей.
Глава 11
В человеке, что вышел из кустов следом за курицей, не было ничего страшного.
Глаза разве что. Они у незнакомца блестели как две ледышки, но стоило ему улыбнуться, как Гаврила увидел, как лёд тает, тает, обращаясь в ничто. Никакой он не страшный и не грозный, понял Гаврила, обыкновенный хороший человек, а не тать, не разбойник…
С той же улыбкой на губах он остановился в двух шагах. Гаврила, понимая, что держит чужое, протянул ему свою добычу. Тот ловко подхватил ее, мимоходом как-то свернул курице голову и сказал:
— Ну, прохожий… Похоже, что полкурицы ты заработал… Не жрамши, наверное? Или откажешься из гордости?
Гаврила только сглотнул. Щедрый незнакомец понял его правильно.
— Тогда дров принеси, а я ее пока…
Он сделал рукой жест, не суливший курице ничего хорошего.
Подстегиваемый голодом, Гаврила вихрем пронесся по кустам, набрав охапку сушнины, но как он не торопился Масленников, незнакомец оказался еще быстрее. К тому времени как Масленников подошел к огню, над ним на прутике вертелась куриная тушка. Он нерешительно потоптался рядом — мало ли вдруг да передумал доброхот, но тот кивнул, указывая на место по другую сторону костра.
— Как звать-то тебя, добрый человек? Кто ты?
— Да считай, что купец, — после мгновенного колебания ответил незнакомец. — Да. Купец…
— Коврами торгуешь?
Гаврила робко тронул скатанный в трубку ковру. Занятый курицей благодетель поднял голову.
— Что? Да. И коврами тоже…
— А звать тебя как?
— Игнациусом родители прозвали…
Гаврила посмотрел на него с симпатией, как на равного. Надо же, как не повезло человеку. А по виду и не скажешь.
— Да-а-а-а… Учудили твои отец с матерью… Что это они так? Не любили тебя, что ли?
Игнациус пожал плечами.
— Назвали и назвали … А ты кто?
Гаврила по привычке подбоченился, надеясь, что его имя что-нибудь скажет незнакомцу.
— Гаврила я Масленников.
Он ошибся. В этих местах его уже не знали.
— Купец? Маслом торгуешь?
Гаврила махнул рукой, отметая все печали в прошлое. Ну не знает его никто, так и хорошо. Так легче от князя прятаться.
— Отец торговал…Пока не разорился..
У Игнациуса в голове бродили совсем другие мысли. Он осторожно потрогал истекающую над пламенем жирную тушку ножом и решительно снял ее с костра. Курицу он украл ночью же, выбрав ту, что пожирнее. Понимал, что ее придется и ему есть.
Сбросив жаркое на широкий лист лопуха, одним ударом он рассек птицу на две части. Облако пара рванулось вверх, прямо к жадно раздутым ноздрям Гаврилы. Взяв свою половину, Игнациус жестом предложил Гавриле другую. Того дважды просить не пришлось. Его челюсти сомкнулись, вырывая куски белого мяса. Курица даже не исчезла в одно мгновение. Она растаяла. Глядя, как славянин жадно отрывает куски мяса, Игнациус подумал.
— «Голодный… Денег нет… Украсть или отобрать не решился… Один не дойдет. Такому попутчик нужен. Согласится… Должен согласиться…»
— Ты, прям, волшебник, — облизывая пальцы, прочавкал Гаврила, прервав его мысли.
— Неужели заметно? — как-то странно спросил попутчик. В его глазах опять мелькнули давешние льдинки, но теперь Гаврила не обратил на них внимания.
— А то! — восторженно сказал он. — Такую курицу даже в печи приготовить, может и сам я бы не смог, а тут на простом костре, без травок…
Убив в себе голод, Масленников стал смотреть на мир веселее. Он восхищенно покачал головой.
— Ну, волшебник — не волшебник… — облегченно сказал Игнациус, — а около колдунов потерся. С одним даже, можно сказать, дружбу вожу…
— А я тоже, — не ударил в грязь лицом Гаврила. — И князей и колдунов знаю…
Он понизил голос и произнес, подняв повыше, к лицу нового знакомого полу своей волчевки. От неё шибало уксусом, но тот и не поморщился.
— Видишь волчевку? Князь подарил!
Игнациус только головой покачал. Гаврила усмотрел в его жесте недоверие и горячо добавил.
— Да я вообще в Киев по колдовскому делу иду…
— Да ты важный человек! — спохватившись воскликнул Игнациус. Облизывать пальцы он не стал, а вытер их о траву. Гаврила хотел, было поддакнуть ему, но некстати вспомнил вчерашний день. Он потускнел и ничего не ответил, просто махнул рукой — мол понимай как знаешь. Игнациус, словно не заметил Гавриловой грусти, продолжил:
— А я ведь тоже в Киев иду… И тоже по делу…
Гаврила без любопытства кивнул. Понятно, что за дела у купца — товар, деньги, опять товар… «А хорошо бы вместе с ним, прям до самого Киева…» — подумал он, глядя на куриные кости. — «Жаль, только, что телеги у него с собой нет». Он на всякий случай оглянулся. Телеги и вправду не было.
— А что без товара? Хоть бы телегу с собой захватил… С одного ковра не сильно разбогатеешь.
— Вот за тем и иду, — кивком согласился с ним Игнациус. — Попали у меня три телеги с товаром. Найти не могу, а друг мой Митридан…
Гаврила от неожиданности схватил нового товарища за руку прямо через костер.
— Митридан? Ты сказал Митридан?
— Ну, сказал… — как мог удивленно и с робостью ответил Игнациус — А что, сказать нельзя?
— Истинно, мне Боги ворожат! — хлопнул себя по коленям Гаврила, и добавил, глядя на ничего не понимающего купца:
— Ей, ей есть Боги на небе!
Игнациус отодвинулся от него.
— Бог-то есть. Да ты ли в разуме? Что с тобой такое?
