— Как может быть какая-то мышь быть равной мне? — выпалил он. — Да я каждый вечер съедаю их штук пять просто на завтрак!
Дедушка Длинноух тонко улыбнулся, и Филин впервые почувствовал, что он меряет лесную жизнь другой меркой — той самой, которую Филин бессознательно искал все это время. Некоторое время он чувствовал себя как на иголках, но, к его огромному разочарованию, Длинноух никак не отреагировал на его вызов.
— Как красиво, не правда ли? — сказал неожиданно Длинноух, продолжая рассматривать закатное небо; наверху оно все еще было голубым, как яичная скорлупа, но его бледно-розовый западный край уже налился малиново-алым. Ветер совсем улегся, и деревья стояли совершенно неподвижно. Невидимые птицы затянули свою вечернюю песню.
— С каждым днем я все больше и больше дорожу всем этим, — проговорил старый кролик. — Увы, мои глаза видят все хуже, и я не знаю, как долго мне еще придется наслаждаться этими величественными картинами.
Филин не придумал ничего лучше, кроме как пробормотать несколько сочувственных слов. В облике и манерах этого старого облезлого кролика таилась какая-то гипнотическая сила, которая заставляла прислушиваться к каждому сказанному им слову.
— Ты спрашиваешь, как мы все можем быть равными? — переспросил старый кролик, сочувственно глядя на Филина. — Тебе кажется, что ты много лучше своего завтрака? Друг мой, тебе предстоит еще многому научиться. Но сперва тебе придется разучиваться…
Филину стало неуютно. Почему он чувствует себя таким маленьким, таким глупым перед этой дряхлой развалиной? Нет, хорошо, что Бориса здесь нет. Его, наверное, хватил бы удар.
— Давай поговорим о чем-нибудь попроще, — неожиданно твердым голосом сказал Длинноух. — Например, о наших собраниях и заседаниях, которые ты и *вои друзья считают за обыкновенное гуано.
Филин даже подпрыгнул от неожиданности. «Гуано» — это было птичье слово. Да, под этой облезлой шкурой скрывался действительно незаурядный ум, и ему даже стало не по себе.
— Должен признать, в настоящий момент наши собрания действительно гуановые, — по-дружески доверительно присовокупил Длинноух. — Мало того, это гуано жидкое, сильно разведенное. Надеюсь, ты хотя бы в общих чертах знаком с нашими проблемами?
Филин кивнул, искренне надеясь, что его не заставят комментировать впечатления, которых он набрался недавно, сидя на своем наблюдательном пункте в развилке Дуба. Ему повезло — Дедушка Длинноух сипло закаш-Лйлся и избавил его от объяснений.
— Главная беда в том, что некоторые наши молодые собратья сбились с пути истинного. И хотя я не сторонник насилия, мне кажется, настал такой момент, когда нам придется проявить крайнюю твердость, чтобы решить эту проблему. К несчастью, как ты сам видишь, я слишком немощен и стар. В дни былые я, может быть… Невесело усмехнувшись, он посмотрел прямо в огромные глаза Филина, и оба поняли, что между ними установилось если не полное понимание, то, во всяком случае, взаимное уважение.
— Ты, Филин, совсем другое существо, — заявил старый кролик, — и поэтому я обращаюсь к тебе прямо: не согласишься ли ты помочь нам и принять на себя обязанности Постоянного Исполнительного Председателя со всеми вытекающими полномочиями? Работа эта чисто практическая, но если этот пост займет достаточно разумное существо, то оно сможет оказать неоценимые услуги не только нам, но и всему лесному сообществу.
Теперь голос Длинноуха звучал резко и властно, и Филин подумал, как он, должно быть, был силен в молодости.
— Даже если ты сочтешь возможным принять наше предложение, тебе вряд ли удастся ознакомиться со всеми хитросплетениями и тонкостями того, что ты делаешь. У меня также нет никаких сомнений, что в отдельные моменты твое терпение и терпимость могут подвергнуться серьезному испытанию, поскольку нельзя не признать, что с некоторыми из наших сородичей иметь дело гораздо труднее, чем, например, с Лопухом.— Длинноух снова улыбнулся загадочно.— Я не могу сказать тебе ничего конкретного, но я чую — нам грозит большая беда, которая в равной степени коснется всех, подвергнет наши принципы серьезнейшему из испытаний и поставит под сомнение истины, которые кажутся нам незыблемыми…
Длинноух замолчал, а когда снова заговорил, его голос звучал совсем тихо.
— Друг мой… — прошептал Длинноух. — Достаточно сказать, что из всех обитателей леса я выбрал тебя. Обещай мне принять это предложение. Меня это утешило бы…
Его глаза неожиданно остекленели, и он замолчал.
Пока молоденькая крольчиха старалась поддержать его, Филин подумал, что старик вряд ли сумеет сказать что-то еще, и это было совсем не плохо. Он и так узнал слишком много. Большая беда? Он — избранный?! Да о чем это они, в конце концов?!.
И все же, не понимая почему и не зная на что он решается, Филин внезапно услышал собственное бормотание: «Я согласен».
Потом он бросил взгляд на Лопуха, который удовлетворенно мигнул. Дедушка Длинноух тем временем слегка пришел в себя и посмотрел на него с такой благодарностью, что Филин понял: вряд ли он сможет забыть этот взгляд.
— Я знал, что могу рассчитывать на тебя,— выдохнул Длинноух. — Очень любезно с твоей стороны. Мой правнук Лопух расскажет тебе все подробности. А теперь прощай… До следующей встречи.
Последним усилием он протянул лапу и несильно пожал протянутый коготь, а потом повернулся и, поддерживаемый крольчихой, полез в нору. Филин проводил взглядом его облезлый, мосластый зад, думая о том, что слова Длинноуха о следующей встрече звучат не слишком обнадеживающе.
Глава 13. ПРИСОЕДИНЯЙСЯ!
Старейшины сидели тесным полукругом; Рамсес занимал место в центре, и Мега встал прямо напротив него, вежливо кивнув остальным.
— Добро пожаловать, мой юный друг, — фамильярно приветствовал его новый Вождь. — Нам бы хотелось потолковать с тобой о тех удивительных вещах, о которых ты говорил на церемонии. Для начала ты должен рассказать нам, от кого ты набрался этой чепухи. Ви-ДИшь ли, Мега, по молодости лет ты можешь и не «Ценить вреда, который причинили колонии твои необдуманные речи, но ты наверняка понимаешь, что подобные высказывания бросают тень на твоих Старейшин и даже на самого Хранителя. Неужели ты думаешь, что все мы способны просто стоять и смотреть, как нашего бывшего Вождя, великого Массэма, ведут на заклание? Или того же Габблу, который неустанно и плодотворно работал на наше общее благо? Да за кого ты нас принимаешь?!
Рамсес печально покачал своей крупной головой.
— Нет, мой юный друг, наш Хранитель забрал твою мать, чтобы отнести ее в Счастливую Страну, как в свое время он заберет и всех нас. Это величайшая награда для каждой норки.
Мега почувствовал, как знакомые слова охватывают его со всех сторон, умиротворяют, успокаивают. Так вот как работает их доктрина, понял он. Бесконечное повторение одного и того же оказывало на умы, желания и инстинкты норок такое же воздействие, как вода, которая капля за каплей — кап! кап! кап! — точит камень, незаметно придавая ему удобную для себя форму.
