– А если она не беременна, тогда что?
– Тогда забеременеет… Это я гарантирую…
Он повернулся: в дверях стояла Соня.
– Ты когда пришел? – спросила она тоненьким сонным голоском. – Сережа… ну куда же ты пропал…
Наталия поспешила выйти из кухни.
* * *
Утром она позвонила Саре.
– Привет… Надеюсь, я тебя не разбудила? Сара, помнишь, тебе рассказывала одна из твоих клиенток о зубном враче, который довел ее до обморочного состояния, удаляя нерв?
Через пять минут она уже знала его фамилию. Больше того, он больше не работал в стоматологической клинике, а занимался ремонтом часов в небольшой мастерской при универмаге.
«Селезнев Дмитрий Анатольевич – садист».
Приехав в клинику, Наталия обратилась к заведующей с просьбой поднять карточку пациентки Литвиновой, но таковой, как ни странно, на стеллаже не оказалось.
– Может, она в архиве?
– Нет… Здесь все… А что касается Селезнева, то никакой он не садист, каким вам его кто-то представил… Просто это очень красивый молодой человек… Я уверена, что его фамилию вам назвала некая Родионова… Это его бывшая жена… Но об этом мало кто знает… Она сейчас замужем за Ваэнтрубом, вы, наверное, слышали эту фамилию… Просто ей хотелось удержать возле себя сразу двоих своих мужчин, но у нее это не получилось, вот она и приложила руку к тому, чтобы Дима ушел из клиники… У нее тяжелый характер… Я ее соседка по даче, поэтому в курсе ее личной жизни… Вы ведь из милиции?
– А что, похоже?
– Нет, кстати… Просто я вспомнила Иру Литвинову… Ведь вы имеете в виду именно ту Литвинову, которая погибла в прошлом году? Утонула в Сосновом Бору?
– Вы и с ней были знакомы?
– Нет… Разговаривала с ней всего один раз… И как раз по поводу удаления нерва… Она хотела подать в суд на Сашу Николаева – это тоже наш врач… Она утверждала, что ему доставляло удовольствие дергать ей нерв из зуба… Но уверяю вас, он не садист… Это очень хороший врач… Просто за обезболивание у нас полагается отдельная плата… Очевидно, она просто не захотела или не смогла заплатить…
– Понимаете, мне необходимо посмотреть ее карточку…
– Но у нас карточки живых, извините, людей…
– Тогда мне надо поговорить с Николаевым…
– Пожалуйста, он в третьем кабинете. А что случилось?
– Ничего… Ровным счетом ничего.
В библиотеке было тихо, и Наталию сразу же потянуло в сон. Облокотившись на стопу прошлогодних газет, она неожиданно для себя уснула. А когда проснулась, то почувствовала на себе чей-то взгляд.
– Вам плохо? – Над ней склонилась девушка в больших круглых очках.
– Нет-нет, извините… Просто я сегодня плохо спала… – Она выпрямилась на стуле и снова принялась листать подшивку.
Несмотря на ноябрь, погода была сухая и солнечная.
Наталия ехала на большой скорости, уверенно обгоняя машины, но наслаждения от быстрой езды не испытывала, поскольку мысли ее были заняты совершенно другим.
Она задавала себе вопросы и не получала на них ответы.
Как могло случиться, что Литвинова, утопившись 1 ноября, уже 2 ноября была выловлена из реки… Ведь не могла же она всплыть сама… Процесс гниения тела, в результате которого в полости трупа образуются газы, выталкивающие тело на поверхность воды, в самую жаркую погоду длится не менее двадцати часов. А в ноябре, когда температура воды не выше одного-трех градусов, тело должно было всплыть самое меньшее через полтора-два месяца. Как могла она не принять это во внимание?
Тело кто-то достал из воды. Ведь если бы оно пролежало на дне два месяца, труп бы изменился до неузнаваемости, с тела бы отслоился эпидермис… Но ведь Алебастров сказал, что в желудке он обнаружил остатки бисквита и яблок… И это при том, что в желудке было полно воды! А разве успели бы раки попортить лицо? А что, если его попортили совсем даже не раки, а люди?
Она просто летела в Сосновый Бор.
Почти в лесу раскинулись дачный массив и небольшая деревня, которая тоже называлась Сосновый Бор. Это было райское место: лес, река и заливные луга…
Она остановилась у самого крайнего дома, что ближе к реке, и постучала в калитку.
На стук вышла женщина в красном платке и фуфайке.
– Здравствуйте, я из милиции… Мне нужно поговорить с вами… – Наталия протянула ей фальшивое удостоверение штатного работника ФСБ.
Женщина сразу же провела ее в дом.
– Не разувайтесь… Что-нибудь случилось?
– Вас как зовут?
– Александра Карповна…
– Скажите, Александра Карповна, у вас в деревне много рыбаков?
– Да почти все мужчины рыбачат… Солят рыбу, сушат, а потом едут в город продавать. А что?
– Ровно год назад в вашей реке выловили тело молодой женщины… Вы что-нибудь слышали об этом?
– Конечно… Я сама ходила на берег смотреть…
– Хорошо… Вот вы говорите, что многие у вас рыбачат, но ведь первое ноября в прошлом году был рабочим днем… Кроме того, было довольно холодно, чтобы, скажем, ходить с бреднем… Так?
– Так… Но ведь тело нашли на берегу… И никто из наших не говорил, что рыбаки выловили тело, ведь вы именно это имеете в виду?
– Именно… Тело пролежало в воде всего одни сутки… Оно не могло самостоятельно всплыть… Вот я и прошу вас, вспомните, пожалуйста, кто из ваших односельчан мог рыбачить в будний день, причем именно днем, пока светло… Это, верно, кто-то из неработающих… Причем рыбаков должно быть не меньше двух… Я в рыбалке мало смыслю, но один же человек ходить с бреднем не может?..
– Ну тогда я скажу вам, кто это мог быть: Плотниковы… Отец Борис – пенсионер… А его сын Павлик… у него были каникулы. Они у нас рыбаки… Вы спросите у них…
Плотниковы жили в большом доме. Позвонив, Наталия поняла, что к разговору не готова. У нее болели голова, спина, все мысли разлетелись…
– Мне надо поговорить с Борисом Плотниковым, – сказала она мальчугану лет шестнадцати, наверное, Павлику.
– Па, к тебе…
Борис Плотников оказался высоким и крепким детиной с широким скуластым лицом, маленькими серыми глазками и большим и каким-то белым ртом. Он почему-то напомнил Наталии рыбу камбалу…
Показав удостоверение, она заметила, как порозовели щеки у Плотникова-старшего…
– Входите, – сказал он убитым голосом и впустил ее в дом.
– Вы что же это, живете без хозяйки? – спросила Наталия, по внутреннему убранству дома совершенно безошибочно определив, что здесь живут только мужчины.
– Чем такая хозяйка, как была, уж лучше никакой, – хрипловатым голосом ответил Борис. Ему было лет сорок пять.
