— Ты никогда не оказываешь давления, ты не такая.
— Нет, могу, и еще как, — сказала Габриела серьезно, — хотя иногда бываю не права. Но скажу тебе так — Алексу приходится нелегко, и он в силу своего положения обязан быть непробиваемым, иметь на себе защитный панцирь, чтобы никто не заметил его эмоций. Это нелегко и для него, и для тех людей, которые его окружают. А главное — он не вправе выбирать свою судьбу.
— Дело не в моих чувствах к Алексу.
Ева боялась заглянуть в свое сердце и обнаружить там нечто большее, чем просто влечение. Даже если это так, она не смирится. Потому что таким образом признает свое поражение.
— Бри, я люблю вашу семью и не могу себе позволить чувства к человеку, для которого всегда на первом месте будет долг перед страной, а я где-то на заднем плане. Это звучит эгоистично, но…
— Нет, это естественно.
— Спасибо. Ты знаешь… — Она не договорила, потому что в этот момент на столе громко зазвонил телефон. — Нет, не уходи, подожди минутку, — сказала Ева, снимая трубку и видя, что Габриела начала вставать. — Слушаю.
— Ева Гамильтон?
— Да, это я.
— Вы близки к правящей семье. И если вам дорога жизнь ее членов, вы передадите им наше предупреждение. — Голос был какой-то механический, как у робота, бесполый, отчего Ева почувствовала ледяной ужас.
— Кто говорит?
— Борец за справедливость. Это предупреждение единственное. Франсуа Дебок должен покинуть тюрьму в течение сорока восьми часов, иначе умрет кто-то из королевской семьи.
Ева бросила взгляд на Габриелу. Угроза была направлена на людей, которые ей дороги. Она сжала трубку, отгоняя ужас, и попыталась дать отпор:
— Только трус способен на анонимные угрозы.
— Это предупреждение, — поправил механический голос, — сорок восемь часов.
Раздался щелчок, разговор был окончен.
Ева осторожно положила трубку.
Габриела, видя испуг на ее лице, участливо дотронулась до ее руки:
— Что случилось?
Ева взглянула на Габриелу и резко встала:
— Где твоя охрана?
— В холле.
— Твой автомобиль внизу?
— Да, у подъезда.
— А водитель?
— Я вожу сама.
— Нам надо ехать во дворец. Один из твоих телохранителей сядет с нами в машину. Все объясню по дороге.
В кабинете князя Арманда сидели трое мужчин, обстановка была напряженной. Сигаретный дым заполнил комнату, запах табака перебивал запах цветов и кожаной мебели. Кабинет напоминал своего хозяина — в нем царили железная воля и властность. Решения, которые здесь выносились, никогда не принимались в спешке, тем более под влиянием эмоций. Они должны оставаться верными даже после того, как схлынут волнение, печаль или гнев.
Князь Арманд сидел за своим письменным столом и слушал зятя. Рив был не только членом семьи, но и другом. Его прежняя работа в секретной службе делала его советы неоценимыми. Хотя Рив отказывался занять государственную должность или принять титул, он согласился работать в качестве тайного советника семьи в вопросах безопасности.
— Вы мало что можете предпринять для усиления мер безопасности во дворце, если не будет официального заявления.
— У меня нет никакого желания делать заявление, — ответил князь Арманд, перекладывая из одной руки в другую белый гладкий камень по давней привычке. Немного помолчав, он спросил: — А как насчет посольства?
— Там, разумеется, меры усилены. Но вряд ли они вновь станут устраивать покушения в Париже, когда вы здесь.
Арманд в знак согласия слегка наклонил голову. Он понимал, что в тот раз целью был он, и ни на секунду не забывал, что вместо него погиб другой человек. Это он будет помнить до конца своих дней.
— Итак?
Рив понял, что князь спрашивает о Дебоке.
— Система охраны в тюрьме очень надежна, но это не мешает ему передавать свои инструкции на волю. Его корреспонденция проверяется, но он слишком умен, чтобы открытым текстом писать о том, что потом можно ему инкриминировать. У него есть право на посещения.
— Значит, делаем вывод — взрыв в Париже и более мелкие теракты в стране — дело рук Дебока.
— Он спланировал и давал инструкции, как подложить бомбу в посольстве в Париже, как и в том случае, когда из музея два года назад похитили бриллианты Лоримара. Кроме того, он управляет наркотрафиком, сидя в камере. Но что будет, если он выйдет на свободу через три года, а может быть, и через два, после досрочного освобождения.
— Таков был приговор.
— Выйдет, если мы не докажем, что Сьюард был убит именно по его приказу.
— Верно. Но доказать это очень трудно.
— Мы рассуждаем о мерах безопасности и их усилении, — заговорил Александр. Он раздавил сигарету в пепельнице, уже полной окурков. Голос его был спокоен, хотя внутри все кипело. — А когда перейдем в наступление?
Арманд задержал камень в руке, потом положил на стол. Он понимал Александра лучше других, чувствуя его скрытый гнев, вернее, хорошо контролируемую ярость, которую сын вынужден скрывать под маской спокойствия. Он гордился им и одновременно ему сочувствовал.
— Твои предложения?
— Мы тут сидим и думаем об усилении охраны, а Дебок не теряет времени даром и составляет планы.
— Он по закону может встречаться с посетителями. И мы знаем всех, кто к нему приходит.
— Но ведь тот, кто приходит к Дебоку, — Александр с трудом выговорил ненавистное имя, — и есть его проводник. Уверен, что Рив может нам представить подробный доклад обо всех посетителях этого мерзавца за последние семь лет. — Он взглянул на своего шурина, и тот согласно кивнул. — Если мы узнаем, кто они, где находятся, может быть, сумеем перейти к делу и прижать их как следует.
— За ними ведется наблюдение, — напомнил Арманд.
— Но наблюдение за сообщниками Дебока не спасло от смерти Сьюарда. — Эта утрата до сих пор ныла незаживающей раной в сердцах отца и сына. Наступила тишина, которую нарушил щелчок зажигалки Рива. — Нам необходимо внедрить к нему своего агента.
— Александр прав. — Рив затянулся, выпустил струю дыма. — Я давно обдумывал такую возможность. Но на решение этой проблемы уйдут месяцы.
— Зато Дебок умудрился очень оперативно подсунуть секретаршу для Бри, которая ее чуть не убила. — Гнев Александра не утих, хотя прошло семь лет с тех пор, когда похитили Бри. Чувство мщения не оставляло его никогда.
Рив обдумывал предложение.
— Легче устроить ему побег. Втереться в доверие будет трудно. Его смогли упрятать в тюрьму только после пяти лет розысков Интерпола. Если мы сможем внедрить нашего человека, тот будет входить в доверие очень долго. Нам нужен свидетель, которому Дебок лично передаст приказ к действию.
