И все. Сообщения из Инфокриминала не было. И даже никаких угроз от Охраны информации, ничего от Глюка. От Глюка теперь ничего не получишь. Справа блондинка рухнула на колени. Она умоляла угол кабины подарить ей лучший мир.
Сид решил про себя, что пора делать ноги. Он резко развернулся и увидел, что мужик, после которого он занял кабину, не ушел, а все еще стоит в нескольких метрах и пристально на него смотрит.
Сид пошел в сторону Абсолют-авеню, в довольно поганый район, который никогда не спал. Через три квартала до него дошло, что сзади хвост. По отражению в зеркале припаркованной машины он узнал мужика из исповедальни, но сделал вид, что ничего не заметил, и шел по-прежнему, не замедляя шага. На ближайшем углу он свернул налево и прижался к стене. Через несколько секунд послышались шаги и поспешное дыхание мужика. Сид схватил его за плечи и врезал коленом в живот. Мужик рухнул на тротуар. Сид спросил, что ему надо. Вместо ответа — стоны. В их сторону на дикой скорости неслась машина. Сиду показалось, что это автомобиль БОИ. Он схватил мужика за шкирку. Повторил вопрос. Машина проехала. Серый «крайслер», купе.
Перестраховался. Он поднял своего преследователя и присмотрелся. Ничуть не похож ни на полицейского, ни на стукача, ни на бандита. Грим подчеркивал искусственную смазливость перекроенного лица. Тонкий кашемир, часы с бриллиантами, лакированные башмаки. Руки и веки слегка дрожали. Сид прибавил к его облику лет двадцать с гаком: выдавал омраченный жизненным опытом взгляд. Ассоциации: педик, кокаин, шоу-бизнес. Он повторил чуть менее агрессивно:
— Что вам от меня надо?
Извращенец сплюнул красным.
Извращенец сказал:
— Я хочу, чтобы вы прошли кинопробы.
Тевер повел его в одно из капищ светской наркомании Абсолют-авеню — бесконечного проспекта, прорезавшего ночь. Сиду надо было убить час-другой до встречи с Блу Смит, и жутко хотелось выпить, причем лучше не раз. А Тевер сообщил, что ему больше нравятся малолетки, и это смело последние сомнения. Зал был крошечный, но с очень высоким потолком. Посетители скучали в сладковатых облаках дыма. Много пили, готовясь к следующим этапам. Фотографировались, запечатляя настоящее. Сид узнал пару звезд, несколько Мириных подружек и — гвоздь программы — хромого из сериала «Субтекс», в сопровождении четырех телохранителей и свиты бесплотных красавиц, прозрачно-бледных, как пересвеченные снимки. Популярность героя «Субтекса» весьма заботила прессу. На прошлой неделе три подростка с Майкрософт-авеню прострелили себе лодыжки, чтобы тоже охрометь, как он.
В качестве декора — куклоиды. Группы бледных тел, застывших в экстатических позах. Стол дебютанток, пробующих социальный героин.
Сид одним махом опрокинул водку. Что он тут делает, черт побери? Голос Тевера доносился откуда-то издалека. Сид тонул в собственных ощущениях: недосып, звук взрыва, все еще отдававшийся в барабанных перепонках, жжение в животе от первой рюмки.
Тевер болтал. Сообщил, что смылся с им же устроенной вечеринки. Все осточертели. По крайней мере все, кого он знает. Он телепродюсер. Распространение игровой голограммы сильно подкосило отрасль. Все стараются переплюнуть друг друга. «Субтекс» лидирует среди реалити-шоу. Тевер хочет сделать круче. Но не простое это дело — переплюнуть банду калек, которые метелят друг друга и совокупляются всеми возможными и невозможными способами.
Сид пил. Кивал головой. Он обдумывал свою новую ситуацию, полную перемену жизни, где смерть теперь заняла почетное место, вытеснив скуку. Еще одна рюмка — и он решил, что так даже лучше, и переключил внимание на Тевера и его телепроект.
Детектив, расследование, два сезона, двадцать четыре серии, и в конце обнаруживается нечто потрясающее.
— Типа чего? — вежливо поинтересовался Сид.
— Типа Мессии, — ответствовал Тевер. — «В поисках Мессии», — добавил он. — Или «В поисках нового пророка», ну или что-то вроде того. Что думаете насчет идеи?
— Ничего не думаю, — парировал Сид. — И что, вы ищете кого-то на роль следователя?
— Нет, — сказал Тевер, — я как раз ищу пророка.
Сид посмотрел на него так же, как прежде смотрел в пустую рюмку.
Тевер с грохотом опустил стакан на стойку и как-то даже грустно сказал:
— В этом городе не часто встретишь человека, которого можно вообразить на кресте.
Сид поблагодарил. Вообще-то, это не по его части, но комплимент неслабый. Тевер стал приводить разные доводы. В качестве последнего упомянул публику. Махнул в сторону небольшой толпы, окружавшей редких представителей человечества, которым не на что было жаловаться. Он спросил у Сида, что читается в их глазах. Сид даже не обернулся. Он хорошо знал ночь, он был ее частью. Он знал ночь и ее больных светлячков, их стеклянный, устремленный в никуда взгляд, ожидание неизвестно чего, саморазрушение, тяга к неосуществимому.
Он не стал засиживаться. Тевер дал ему свою визитку на случай, если он передумает или будет нужна помощь. Тевер заметил его рану на запястье и осторожное поглядывание на дверь. Признался, что стар, одинок и хочет напоследок сделать доброе дело. Сид сказал, что, может, позвонит. Поспешно направился к выходу. Раскаленный воздух Абсолют-авеню, полный нереальных обещаний, взбодрил его. Он прошел десять блоков до номера 77.
Вышибале его внешность не понравилась. Сид сказал, что пришел посмотреть на одну девицу. Вышибала спросил:
— На какую?
Сид сказал, что на Блу Смит. Вышибала поднял его на смех: тут все шли посмотреть на Блу Смит. Он оглядел его с ног до головы и спросил, не тот ли он бывший боксер. Сид ответил утвердительно. Вышибала посмотрел на его семьдесят два килограмма и покачал головой. Сид спросил:
— Что, не случалось видать проигравших?
Вышибала впустил его.
«Две семерки» были таким заведением, откуда, по идее, никто не мог выйти целым и невредимым. Уже на лестнице Сид почувствовал, как звук берет за горло — кислотная, сбивчивая пульсация, похожая на судороги. Он ослеп от черноты, поглощающей свет, чтобы выпустить его через миг на поверхность мрака. Он вдохнул: воздух был насыщен взвесью кокса и амфетаминов, выдуваемой кондиционерами. Он даже не попытался обуздать нараставшее в нем нехорошее возбуждение. Он знал, что это всего лишь затравка.
В «Двух семерках» клиента надо было раскалить добела, чтобы он мог без комплексов наслаждаться неограниченной властью над жизнью и смертью девиц. Сид еще ниже надвинул на глаза каскетку и прошел сквозь зал вглубь, где голубые софиты освещали первый ряд аквариумов. Несколько охранников в респираторах следили за тем, как идут стрип-номера. Сид читал в «Городском вестнике», что в прошлом месяце одна из девиц погибла. Полицейский рапорт гласил, что смерть наступила от остановки сердца, а не от утопления, что было бы убийством в чистом виде. Большинство девиц из «Двух семерок» пили и кололись до бесчувствия, чтобы выдержать условия работы. Это были неграмотные девки, зачастую бывшие подопытные из Лабораторий, без родственников, без профессии. Бедолаги, тратившие все силы на поиски альтернативы проституции. Аквастрип все же утомлял и унижал меньше, чем поденная работа, и приносил достаточно, чтобы не ходить с клиентом. В общем, способ выжить — как раз по ним, не имеющим в настоящем ничего, кроме тела, и в перспективе ничего, кроме отсрочки банкосмерти, которая рано или поздно наступит.
