Щусев
Полагать, что зодчие вокзалов воплотили средокрестие Москвы совсем уж бессознательно, значит превозносить идею города, но принижать людей, способных проявлять ее.
О Боровицкой площади думал по крайней мере Щусев, строя башню Казанского вокзала. Щусев, которому досталось закончить Каланчевку как ансамбль. И было бы нечестно не увидеть Каланчевку взглядом Щусева.
Казанский вокзал.
Фото середины XX века
Чтобы увидеть, надо перейти из центра в угол площади и встать у виадука, близ пирамидальной башни Казанского вокзала. Тогда на дальнем плане из его объемов выступит вперед другая башня – круглая, приземистая, с плоским верхом под короной, соединенная с массивом основного здания мостом, от центра площади не видимым. Точнее, теплым переходом над проездом во внутренний вокзальный двор. Мост уточняет адрес прототипа: Кремль, его Кутафья башня.
Теперь пирамидальная, большая башня означает Боровицкую, поскольку весь фасад вокзала уподобляется неглименской стене Кремля в острейшем ракурсе от устья и моста. И не Москва-река уже, а нижняя Неглинная, ее долина видится теперь между вокзалами.
Как мастер сцены, Щусев поворачивает Каланчевку, делая ее моделью обеих ситуаций грунтового начала города: трехдольной москворецкой – и неглименской двудольной.
Образы Занеглименья
Высотка «Ленинградская» в модельных поворотах Каланчевки остается неподвижной, замыкая обе мысленные перспективы. Так замыкает перспективы сразу двух речных долин, неглименской и москворецкой, храм Христа Спасителя. Так замыкал бы их Дворец Советов. С Кремлем на роли правой, левой ли кулисы.
И Николаевский вокзал при повороте не уходит с места, если это место Ваганьковского государева двора, Пашкова дома. Он, его башня – неподвижный стержень совершаемого разворота площади. Но весь неглименский фасад Арбата моделируется в этом развороте двумя из трех вокзалов, Николаевским и Ярославским.
Гостиница «Ленинградская» в перспективе площади. Фото 1970-х
Может казаться, что последний обессмыслен, неотождествим, как знак, на новом месте. Что просто держит сторону соседа, длит его фасад, двоит его объем. Но так же длился и двоился вверх по берегу Неглинной фасад Арбата, когда в его строке кроме Ваганьковского царского двора встал двор Опричный. Похоже, с переменой мест на Каланчевке это место Ярославского вокзала.
