который считается наисчастливейшим человеком. Но даже и этот счастливец будет предан своим слугою Меандрием, вон тем, что стоит рядом с ним, сатрапу Орэту; несчастный в несколько мгновений, упав с вершины счастья, будет распят на кресте. И об этом я слышал, как говорила Клото»[28].
Геродот ничего не говорит о предательстве Меандрия, а рассказывает наивную сказку о том, как Орет наполнил ящики камнями, сверху насыпал немного золота, и после этого предъявил их доверенному лицу Поликрата. Однако исходя из того, что нам известно о персидских сатрапах в Сардах, Орету не было никакой нужды заниматься очковтирательством перед приезжим эллином. Сатрапы Ахеменидов не могли быть нищими по определению. Перс мог с чистой совестью показать секретарю тирана собственные сокровища, и результат был бы тот же. Скорее всего, басню про камни придумал Меандрий, чтобы оправдать свое предательство. Вопрос заключается в том, когда приближенный Поликрата решил изменить своему господину. Либо люди Орета вышли на него на Самосе, либо это случилось во время визита Меандрия в Ставку сатрапа. Хотя по большому счету это не имеет никакого значения, поскольку результат известен.
Другое дело, почему Поликрат решил лично отправиться в Магнесию на Меандре, а не отправил своих людей, чтобы они доставили к нему Орета вместе с казной. Это принципиальный момент всей истории. К сожалению, мы никогда не узнаем, почему тиран поступил именно так, а не иначе, поскольку ни Геродот, ни другие античные авторы не дают ответа на данный вопрос. Могу только предположить, что главную роль в этой истории сыграл именно Меандрий, а не пожелание перса, чтобы Поликрат лично прибыл за сокровищами. Но не меньшее значение имела и жадность тирана, решившего поживиться за счет персидского сатрапа.
О смерти правителя Самоса Геродот ничего конкретного не сообщает: «По прибытии в Магнесию Поликрат погиб позорной смертью, не достойной ни его самого, ни его замыслов… Казнив его такой казнью, что я не считаю даже возможным описывать ее, Орет велел распять труп его на кресте» (III, 125). Из приведенной выше информации можно сделать вывод о том, что Поликрата подвергли некой изощренной казни, поразившей современников, а затем его мертвое тело было приколочено к кресту. Страбон просто пишет о том, что «тиран был изменнически захвачен в плен одним из персидских сатрапов и повешен» (XIV, 16).
Гибель Поликрата полностью изменила весь баланс сил в Эгейском регионе. Исчезла последняя реальная сила между Малой Азией и Балканской Грецией, способная при определенном раскладе задержать развитие персидской экспансии на запад.
II. Великое Ионийское восстание
1. Как начинаются большие войны. 513–499 гг. до н. э
В 522 году до н. э. умирает персидский царь Камбиз. Умирает неожиданно, от случайно полученной раны. После его смерти прямых наследников Кира Великого по мужской линии не осталось, поскольку во время похода в Египет Камбиз распорядился убить своего младшего брата Бардию. Появление самозванца и восстания внутри державы на несколько лет погрузили государство в смуту. Занявший трон Персии Дарий, сын Гистаспа, представитель боковой ветви Ахеменидов, с трудом подавил антиправительственные выступления и мятежи сепаратистов. Именно в это время по личному указанию царя был убит сатрап Орет, организатор расправы над Поликратом Самосским.
Активную внешнюю политику Дарий начинает проводить с 517 года до н. э. Финикийцы при Камбизе признали власть Ахеменидов, и теперь его преемник на троне мог использовать их боевые корабли для установления персидского господства в Эгейском море. Финикия не была завоевана силой оружия. Геродот пишет, что «Камбис не считал себя вправе употребить насилие по отношению к финикиянам, потому что они подчинились персам добровольно и вся морская сила персов держалась на финикиянах» (III, 19). Именно с помощью финикийского флота персами был захвачен остров Самос.
После смерти Поликрата там захватил власть Меандрий. Вскоре бывший секретарь вступил в конфликт с местным населением и удерживал бразды правления только с помощью военной силы. В это время при дворе Дария появился младший брат Поликрата Силосонт и попросил царя сделать его тираном на Самосе. С Дарием он был знаком еще с тех времен, когда молодой военачальник не был царем. Взвесив на весах своей мудрости все «за» и «против», сын Гистаспа решил помочь изгнаннику. На острове высадилась персидская армия под командованием Отана. Меандрий испугался, сложил с себя все полномочия, сел на корабль и уплыл в Спарту. Кровопролитие спровоцировал его младший брат Харилай, во главе отряда наемников атаковавший персов. На городских улицах закипели яростные бои, и разъяренный Отан распорядился убивать всех подряд. Харилай был разбит, а разоренный и обезлюдевший остров персидский военачальник передал Силосонту. Примерно в это же время Дарию подчинился и Хиос.
В 513 году до н. э. персидский царь отправился в поход против скифов. Это предприятие закончилось полной неудачей, а от неминуемой гибели Дария спасли ионические греки. Хотя по идее именно они должны были желать персам сокрушительного поражения. Но в этом и заключается парадокс истории. Разберем этот момент более подробно.
Начнем с того, что отношения между персами и малоазийскими эллинами были отнюдь не безоблачными. Уже Камбиз «смотрел на ионян и эолийцев как на рабов, полученных по наследству» (Herod. II, 1) и привлекал к участию в войне против Египта. Такое положение дел эллинам не могло нравиться, и они должны были стремиться его изменить. Отправляясь в поход на скифов, Дарий привлек к участию в нем как ионийцев, так и эолийцев. Однозначно, что инициатива персидского царя не вызвала радости у эллинов, перспектива идти неизвестно куда и сражаться неизвестно за что их вовсе не прельщала. Но выбора не было, и корабли греческих городов Малой Азии приняли участие в Скифском походе Дария I.
Когда сухопутная армия персов подошла к реке Истр[29] и военачальники Дария наметили место будущей переправы, прибыл флот малоазийских эллинов. После того как был возведен мост через Истр, Дарий распорядился перебросить войска на противоположный берег, а затем разрушить мост, чтобы ни у кого и мысли не было об отступлении. Греческие стратеги прекрасно понимали, что вскоре им придется вместе со своими людьми идти в скифские степи, а как там все повернется, ведают одни олимпийские боги.
