на море» (XIV, I, 16).
В свете изложенного выше информация Геродота о том, что «после того как Гарпаг покорил ионян, живших на материке, островные ионяне испугались этого и добровольно подчинились Киру» (I, 169), выглядит не совсем верной. По крайней мере, к Поликрату это точно не относится. Тиран Самоса был реальной военной силой в регионе, и персы вынуждены были с ним считаться. Вряд ли их устраивало такое соседство. Поликрат чувствовал себя настолько уверенно, что даже принимал у себя людей, бежавших от произвола персидских наместников: «Некие лидийцы, бежав из-под власти сатрапа Орета, приплыли на Самос с огромной денежной суммой и обратились с мольбой о защите к Поликрату. Тот вначале оказал им дружелюбный прием, но, спустя некоторое время перебил всех и завладел деньгами» (Diod. X, 16). В данной ситуации принципиальным моментом является не то, как тиран впоследствии поступил с беженцами, а то, что он их принял. При желании это можно было трактовать как открытый вызов персам, но Поликрат, судя по всему, не испытывал перед ними страха, поскольку чувствовал за собой силу.
Именно этим можно объяснить тот факт, что Поликрат стал промышлять каперством. Самосские корабли бороздили все Восточное Средиземноморье, наводя страх на купцов и торговцев. Корсары Поликрата грабили всех подряд, невзирая на национальность и статус: «Самосский тиран Поликрат посылал свои триеры в наиболее значимые места и грабил корабли, возвращая добычу только своим союзникам. Своим приятелям, которые порицали его, он говорил, что все друзья будут больше благодарны ему, получив то, чего лишились, чем не лишившись ничего изначально» (Diod. X, 16).
Постоянные успехи во внешней и внутренней политике привели к тому, что у самосского тирана началось головокружение от успехов. По крайней мере именно к такому выводу приходишь, читая Геродота: «Поликрат, насколько мы знаем, первый из эллинов возымел мысль утвердить господство на море, если не считать Миноса Кносского и предшествовавших ему владык моря; из рода людей, как выражаемся мы, Поликрат первый рассчитывал на владычество над Ионией и островами» (III, 122). Недаром «отец истории» говорит о том, что у Поликрата были некие «замыслы». С учетом того, что тиран «покорил множество островов и взял многие города на суше» (Herod. III, 39), осуществление его планов представляло огромную опасность для державы Ахеменидов.
Если говорить о причинах гибели Поликрата, то именно могущество тирана привело к катастрофе. Сильных правителей боятся, и персы не были здесь исключением. Геродот заостряет внимание на частностях, но совершенно упускает из виду самое главное. «Отец истории» пишет следующее: «Во время болезни Камбиса произошло следующее: наместником в Сардах Кир назначил перса Орета; у него явилась преступная решимость погубить Поликрата Самосского, – преступная потому, что он не потерпел от Поликрата ничего, не слыхал от него какого-нибудь обидного слова, даже не видел его раньше в глаза. Решился он на это, как рассказывает большинство, по следующей причине: сидели однажды у царских дверей Орет и другой перс, по имени Митробат, правитель Даскилейского округа; от беседы они перешли к ссоре, заспорив о добродетели, причем, как рассказывают, Митробат обратился к Орету с таким упреком: “Ты считаешься мужчиной, между тем не мог завоевать для царя остров Самос, хотя он лежит так близко к твоему округу и хотя так легко покорить его; ведь его захватил и теперь властвует над ним бунтовщик из туземцев с пятнадцатью тяжеловооруженными”. По словам некоторых, замечание это оскорбило Орета, и он решил выместить обиду не на том лице, которое произнесло обидные слова, но на Поликрате, из-за которого оскорбили его, и потому решил погубить его» (III, 120).
Впрочем, Геродот приводит и иную версию развития событий: «По словам же других, меньшинства, Орет отправил на Самос глашатая с просьбой о каком-то деле, – самое дело не упоминается. Поликрат в это время возлежал в зале дворца и с ним вместе был Анакреон Теосский. Преднамеренно ли Поликрат отнесся с пренебрежением к делу Орета, или произошло это случайно, только, когда вошедший глашатай Орета обратился к нему с речью, Поликрат, лежавший в то время лицом к стене, не повернулся к нему и ничего не ответил» (III, 121). В дальнейшем Геродот заметит, что планы Поликрата были известны Орету (III, 122). «Отец истории» несколько раз отметит этот факт, но почему-то не свяжет его со смертью правителя Самоса. У Геродота свой взгляд на проблему.
Что первая версия гибели тирана, что вторая не выдерживают критики. Это мелочи, главной причиной расправы над Поликратом был страх персов перед его могуществом. И скорее всего, Орет действовал по прямому указанию царя Камбиза.
В отличие от отца, Кира Великого, этот государственный деятель удостоился от современников самых нелестных отзывов: «Камбис был по натуре безумцем с неустойчивыми суждениями, а обладание огромной царской властью еще больше внушало ему жестокость и гордыню» (Diod. X, 14). Историку из Сицилии вторит Лукиан Самосатский: «Это Камбис. Он будет царем после своего отца и, наделав тысячи ошибок в Ливии и Эфиопии, кончит тем, что умрет сумасшедшим, убив Аписа»[26]. Молодой персидский царь был тем человеком, который мог приказать сатрапу любой ценой решить проблему с Поликратом и обезопасить западные рубежи державы. Повеление Камбиза развязало руки Орету, и он начал действовать. Но чтобы привести в исполнение план по уничтожению правителя Самоса, персу нужен был свой человек в ближайшем окружении Поликрата. Причем тиран должен был этому лицу доверять безоговорочно. И когда такой персонаж был найден, участь самосского тирана была предрешена.
О том, что Поликрат был предан своим доверенным человеком Меандрием, есть масса свидетельств. Если в поисках преступника действовать по принципу «ищи того, кому это выгодно», то кроме персов мы обнаружим еще и Меандрия. Рассуждая о том, какую роль играет удача в жизни человека, Лукиан обратит внимание, что «она заставляет Креза взять одежду раба или пленного; Меандрию, шедшему прежде вместе со слугами, она вручает царство Поликрата, разрешая некоторое время пользоваться царской одеждой»[27].
В дальнейшем Лукиан Самосатский открыто назовет Меандрия предателем: «Ну а кто такой, Гермес, вон тот, застегнувший пряжками свой пурпурный плащ, в диадеме, которому повар подносит перстень из только что разрезанной рыбы:
В море, на острове, кажется, царь он, по гордой осанке.
Гермес. Ты уже хорошо подражаешь Гомеру, Харон. А тот, кого ты видишь, это Поликрат, тиран самосский,
