девушка огляделась в поисках Светы. Убедившись, что той нет на горизонте, она подхватила кошку на руки и поспешила домой.
В квартире Муся повела себя странно. Она как будто только этого и ждала. Прошлась по комнате, зашла на кухню, вернулась в прихожую, все обнюхала и, слегка переваливаясь, снова отправилась в комнату. Подошла к дивану, запрыгнула на него, походила, свернулась клубком и, сладко зевнув, уснула.
«Вот и хорошо!» – подумала Наташа, боявшаяся, что кошка, привыкшая к улице, испугается и откажется жить в замкнутом пространстве.
Прошло три дня. Наташа, зная, как слезно переживает Света, когда ее кошки теряются или гибнут, решила сама подойти к соседке и все объяснить, чтобы она не беспокоилась.
– Здравствуйте! Вы, наверное, Мусю ищете? Не беспокойтесь, я забрала ее к себе, – первой заговорила Наташа, не дав Свете вылить на нее свои очередные стенания.
Несколько минут женщина обалдело смотрела на Наташу, потом взорвалась:
– Как забрала? Это моя кошка, ты не имела права ее забирать! Верни сейчас же!
– Не верну! – твердо ответила девушка.
– Что?! – возмутилась Света.
– Вы же сами говорили, что вам в тягость кормить котят, которых она приносит. Жаловались, что никаких денег не хватит на их прокорм. Сетовали, что Муська постоянно беременна. Я решила избавить вас от таких трудностей. Теперь Муся будет жить у меня. Окотится, я выращу котят и раздам их в добрые руки. Мусю стерилизую, и пусть она живет в свое удовольствие, – спокойно, но непоколебимо ответила девушка.
Она заранее продумала разговор с беспокойной соседкой, зная, как та может сыпать грубыми словами и глупыми обвинениями.
– Кстати, если хотите, вы можете навещать Мусю, мы будем рады! – добавила Наташа с улыбкой и пошла домой.
Прошло два месяца. Август катился к закату, стояли последние жаркие деньки. Света шла вдоль дома и украдкой смотрела на второй этаж, где был балкон Наташи.
Девушка сидела на стуле и читала книжку. По подоконнику вальяжно прогуливалась Муська, проходя мимо Наташи, она терлась об ее щеку головой, что-то мурлыкала. Девушка смеялась в ответ и поглаживала кошечку рукой.
А что же Света? А у нее пока нет новых подопечных, ей не надо хватать кого-то за рукав, выспрашивать. Скучно Свете.
Вот такая она разная, любовь к животным. Ты можешь любить их всех, но если твоя любовь настоящая и бескорыстная, то хоть одно из них окажется в твоем доме.
Два Солнышка
Коридор реанимационного отделения детской больницы встретил Светлану оглушающей тишиной. Сопровождавший ее врач показал на вход в реанимацию и, приоткрыв дверь, пропустил вперед.
Дочь женщина увидела сразу. Девочка была обвешана какими-то трубками, у кровати стояли приборы, считывающие показания организма. Слезы застили Светлане глаза.
Она, как и предупреждал ее доктор, тихо подошла к дочери, что-то прошептала, еще немного постояла и, кивнув доктору головой, вышла вслед за ним.
Когда они перешли в кабинет доктора, Светлана спросила:
– Как думаете, Олеся услышала меня?
– Светлана Игоревна, ваша дочь временно введена в искусственную кому. Ей предстоит еще несколько операций, организм ослаблен, мы должны быть уверены, что она переживет их, – спокойно сказал врач.
Женщина обессиленно села на стул, плечи ее опустились, голова поникла, послышались всхлипывания…
Олеся стала вторым ребенком в семье Светы и Славы. Первенец, четырехгодовалый Максим, встретил сестру округлившимися глазами и, услышав ее сопение, спросил у радостно улыбающегося папы:
– Она живая?
– Еще какая живая, вон даже в пеленках не лежится, кряхтит, ворочается, – засмеялся папа.
Девочка уродилась в папу и с первых дней получила второе имя – Солнышко.
Невообразимо рыжая – в папу, всегда жизнерадостная – в маму и безумно конопатая – сама по себе, Олеся приносила веселье в любую компанию. Макс обожал сестру, дед с бабкой боготворили. Однако она не была баловнем. Каким-то невообразимым путем девочка впитала в себя рассудительность деда, доброту и обостренную справедливость бабушки. Она была не только душой компании, но и лидером.
В тот весенний вечер девочка с друзьями играли в догонялки. Было весело и шумно. Олеся рванула от Димки по дорожке, завернула за угол, чтобы перебежать к соседнему дому. Навстречу ей на бешеной скорости, виляя из стороны в сторону, несся мотоцикл.
Удар, боль, темнота…
Спустя три месяца Светлана вновь разговаривала с врачом в его кабинете:
– Светлана Игоревна, мы сделали все, что было в наших силах. Ваша девочка будет ходить, но… – Доктор вздохнул и продолжил: – Я не психолог, я всего лишь нейрохирург. Через мои руки прошло несколько тяжелых случаев, схожих с вашим. Так вот, я говорю, что ваша девочка будет ходить, если она захочет, если ее силы воли хватит на долгие месяцы реабилитации и если вы поможете ей. Я не знаю как, вы лучше знаете своего ребенка.
Женщина кивнула, взяла со стола бумаги, положила их в сумочку, пошла на выход. Возле двери она обернулась, положила правую руку на грудь, сказала «Спасибо!» и низким русским поклоном поблагодарила мужчину, спасшего ее ребенка.
В приемном покое ее ждали муж, сын и дочь в инвалидной коляске.
– Домой? – спросил Слава.
– Домой, – тихо ответила Светлана.
Дома состоялся большой семейный совет. Не было жарких споров, шумных обсуждений, был серьезный разбор полетов. Двенадцатилетняя Олеся сидела на диване, по очереди смотрела на каждого говорившего и молчала. Дождавшись затишья в беседе, девочка сказала:
– Мам, пап, ба, деда, Макс, да все я понимаю. Я ж не дурочка, хоть и головой ударилась. Я постараюсь, я готова, я хочу ходить!
С этого разговора начались тяжелые будни. Олесю каждый день возили в реабилитационный центр, где она занималась на специальных тренажерах, плавала в бассейне, проходила какие-то физиопроцедуры.
Света видела, что девочка действительно старается. Порой на одной только силе воли дочь выполняла упражнения, но никогда не жаловалась. Мать беспокоило другое: у дочери ушла жизнерадостность. Она практически не улыбалась, даже при общении с Максимом.
Как-то вечером, забрав девочку с занятий, Света попросила мужа остановить машину возле дубовой рощи. Жестом попросила Славу остаться в машине, а Олесе предложила прогуляться.
Заехав в укромный уголок парка, женщина остановила коляску, помогла девочке пересесть на траву, присела рядом.
– Солнышко, что случилось?
– Ты о чем, мамочка?
– Я о твоих думах, которые морщат тебе лоб и наполняют глазки слезами.
– От тебя ничего не утаить, – всхлипнула дочь.
– Рассказывай, солнце мое.
– Мам, прошло всего четыре месяца, а мне звонит только Вика, и то иногда. И в соцсетях у каждого свои интересы, и из класса никто не интересуется, и вообще… – Олеся уткнулась матери в колени и горько заплакала.
Две замечательные женщины, маленькая и большая, еще долго говорили о своем, о девичьем.
Ночью Светлана поделилась своей тревогой с мужем.
– Хм, надо вызывать Танечку Петровну, – подвел он итог разговору.
Татьяна Петровна была родной сестрой матери Славы, женщиной мудрой и обладающей потрясающим чувством понимания ситуации. Она не раз помогала умным советом и старшим Пановым в жизненных перипетиях, и Славе со Светой. Сказано – сделано…
– Тю, тоже мне проблема. Кого не
