который представал перед взором.
Я потратила на эту поездку всю свою премию, и ни о чём не жалею.
Смена обстановки, постоянное движение и впечатления — лучшее лекарство от такой болезни, как Евгений Дмитриевич.
Я изо всех сил старалась вытеснять мысли о нём, уставала от изматывающих прогулок, но это помогало не думать каждую минуту, и давало время на передышку от самокопания.
Хоть я и психолог по образованию, но разобраться в этой простой задачей так и не смогла.
Мне понятны его мотивы.
Обида, уязвлённое самолюбие, затронутая гордость и ощущение власти, триумфа.
Только для чего всё это?
Минутная победа ради ста лет одиночества?
Нам было хорошо вместе, и он не может это отрицать.
Тот, кому не нужна отдача, не будет обниматься почти целые сутки.
Уж это я не понаслышке знаю.
Трахаться можно и без души, а мы практически не отрывались друг от друга.
И мне не хотелось разбираться в чём-то, просто было так приятно прикасаться к нему, целовать, и чувствовать, как ему это нравится тоже.
Но, видимо, всё же, стоило поговорить.
Понятное дело, что всё из-за меня.
Но я же не пыталась задеть его чувства, навредить или унизить. Вообще наоборот. Цель была такая, чтобы он обрёл счастье с подходящей ему девушкой.
Зачем так больно наказывать?
По сути неважно, что думают обо мне Дарья и Елизавета Степановна. На Наденьку и вовсе откровенно плевать.
Но в его глазах было такое безразличие…
«Ты и сама поняла, что на большее можешь не рассчитывать» …
Эти слова звучат в моей голове на повторе, вызывая озноб и жар одновременно.
Я даже не успела привыкнуть к тому, что мы вместе, а уже всё закончилось.
Быстро и глупо, ведь я по-настоящему влюбилась в него.
Поведение Слона полностью оправдывает его фамилию, такой же непробиваемый и неповоротливый… толстокожий.
Зачем я люблю его?
За что мне такое наказание?
Возвращение домой оказалось угрюмым и прозаичным.
Я вновь осталась наедине со своими мыслями и разбитым сердцем.
Конечно, я не побегу обивать его пороги и умолять вернуться ко мне. Надо бы заняться поиском работы, вряд ли я смогу снова заниматься тем, чем раньше. Особенно после такого фиаско.
Но, как сложно оторвать голову от подушки, даже просто для того чтобы её помыть, а уж выходить из дома мне вообще не хочется до тошноты.
Пару дней назад получила сообщение от Ильи.
Содержание было примерно таким:
«Ещё не нагулялась? Не собираешься вернуться?»
Даже не удивилась.
Так бывает, когда расстаёшься со старой мебелью. Вроде пора уже что-то менять, но ведь отлично смотрелась эта тумбочка на фоне выцветшего ковра…
Моё отсутствие для него не смертельно, но ведь не зря же говорят: «привычка — вторая натура».
Нет, к Илье я возвращаться не намерена. Даже, чтобы залатать душевную рану. Евгений Дмитриевич не из тех мужчин, которых можно забыть с помощью другого. Он слишком самобытный и индивидуальный, такие обычно оставляют опечаток надолго.
А вот что мне с этим делать, я просто не знаю.
Думаю о нём постоянно.
Скучаю и мучаю себя воспоминаниями.
Пытаюсь выжить, но, видно, судьба ещё недостаточно надо мной поиздевалась.
У меня взрывается мозг, когда я вижу на экране своего телефона его номер, который зачем-то выучила наизусть, хоть и знала, что никогда не воспользуюсь этой информацией.
Надо было кинуть его в ЧС, заблокировать везде и всюду.
Но я не сделала этого.
Просто потому что знала: он ни за что не будет мне звонить!
Даже если от меня будет зависеть его собственная жизнь.
Но я ошиблась.
Всё-таки, прав был Игорь Леонидович — хреновый из меня психолог, что уж тут говорить…
Сердце колотится, как бешеное, когда я провожу пальцем по экрану, чтобы ответить.
— Алло…
— Здравствуй, Полина.
Только ради этого момента, чтобы услышать своё имя из его уст, я готова была отдать, что угодно.
— Здравствуйте, Евгений Дмитриевич.
Стараюсь придать голосу больше уверенности, но он всё равно подводит.
На том конце провода слышится короткое хмыканье.
Ну не ожидал же он, что я отвечу с выкриком: «О, моя любовь, я так ждала, что ты позвонишь!».
— Как твои дела?
— Всё хорошо. — Отвечаю коротко.
— Новый проект?
— Вы звоните поинтересоваться об этом?
Глупо обращаться к нему на «вы», после того, как мы испробовали половину поз Камасутры, но я ничего не могу с собой поделать.
— Вообще-то нет. Хотел попросить у тебя помощи.
— Вы? У меня? — Удивление даже не приходится изображать. Оно реально искреннее.
— Да. У меня проблема… с котом.
— С Василевсом? Что случилось? — Тут же начинаю беспокоиться.
Это пушистое создание совсем не похоже на своего хозяина. Он просто создан для любви и ласки, мы подружились с первых минут знакомства, и целые сутки эти двое боролись за моё внимание. Это было так забавно…
Сердце снова сжимается от горьких воспоминаний.
— Я даже не знаю, как объяснить… В общем, он перестал есть и всё время прячется от меня, а ещё линяет, как скотина, и стал агрессивным, словно дикий. Бросается при каждом удобном случае.
— Хм… Странно это, конечно… На моей памяти он был более, чем ласковый…
— Вот именно. Это впервые такое.
— А я чем могу помочь? — Задумываюсь, отодвинув на второй план наши личные разногласия.
— Я подумал… вы так отлично поладили… может, ты могла бы приехать, поговорить с ним, и, хотя бы помочь заманить в переноску, чтобы отвезти в клинику. Тот ветеринар, которого я вызвал на дом, убежал от нас с дикими воплями.
— Ну… я не знаю…
На кону благополучие пушистика…
Но встретиться лицом к лицу с мужчиной, который разбил мне сердце, я пока не готова. Да и вряд ли вообще когда-нибудь буду.
— Пожалуйста, Поль. Если хочешь, я за тобой заеду. — Уговаривает он. — Это чудовище, конечно, бесит меня, но я беспокоюсь, он же так лапы протянет…
— Что, вообще от еды отказывается?
— Миска не тронута уже третий день.
Это чужой кот.
У меня своих проблем навалом.
Работу надо искать, к тётке съездить…
— Ладно, я приеду. Когда вам будет удобно?
— Спасибо! Я знал, что ты не откажешь. — Такое облегчение в голосе, будто я уже жизнь Василевсу спасла. — Могу минут через сорок за тобой заехать, ты дома?
— Я… эээ… Давайте, я сама доберусь. Через час буду у вас.
Прежде чем Евгений Дмитриевич что-то ответит, сбрасываю звонок.
Мне надо прийти в себя.
Восстановить чёртово дыхание.
Успокоить дрожащие руки.
И помыть голову, блин!
Столько раз говорила себе: «Твоя доброта до добра не
