Таким образом, союзники также решили сохранить военные меры, прописанные в Союзном трактате о Четверном союзе. Казалось, что эти меры противоречили последующим положениям Секретного протокола, описывающего Францию как ключевого члена европейской системы и объявляющего, что размещение войск не могло служить основой для постоянных мирных отношений. Вместо этого искренний союз четырех государств, определенный в статье VI Союзного трактата о Четверном союзе и укрепленный «узами христианского братства, которые соединяют в настоящее время все государства», закладывал основу для отношений с Францией, восстановленной в статусе легитимного и конституционного суверенитета. Тем не менее, пытаясь сделать невозможное, два дополнительных положения объясняли решение сохранить casus foederis et belli, указанный в Союзном трактате о Четверном союзе и Военном протоколе от 3 (15) ноября 1818 года. Хотя обязательства, изложенные в статьях I–IV Союзного трактата о Четверном союзе, были обновлены, союзники рассматривали их как потенциальные шаги, далекие от существующих обстоятельств. Кроме того, Франция была бы включена в союз четырех держав и общую европейскую систему, этот шаг сохранял существующие договоры и подтверждал дружественные намерения союзных государей. Секретный характер протокола, как утверждали союзники, на самом деле демонстрировал их дружественное расположение к Франции.
Между собой союзники рассматривали свое решение о сохранении Четверного союза как необходимое для обороны. Они не хотели показаться враждебными Франции или опасными для других европейских государств. Хотя император Александр I, возможно, был менее привержен Четверному союзу, чем Австрия или Британия, их разногласия меркли по сравнению с общей озабоченностью потенциальными проблемами во Франции и признанием необходимости единства внутри союза при реакции на любые потрясения, которые могли бы произойти. Хитрость заключалась в том, чтобы сохранить взаимные оборонительные обязательства, не продемонстрировав при этом изоляции Франции или угрозы второстепенным государствам. Ссылаясь на великий союз (la grande union) пяти держав, подписавшие Секретный протокол государства согласились пригласить Францию к участию в составлении протокола, который определял бы отношения между пятью государствами. Протокол, подписанный четырьмя державами и Францией, должен был быть доведен до сведения всех государств, выполнявших (первый) Парижский договор 30 мая 1814 года, Заключительный акт Венского конгресса и Парижские мирные договоры 1815 года. Этой декларацией пять держав продемонстрировали бы, что их союз
не преследует другой цели, кроме содействия поддержанию всеобщего спокойствия, основанного на ненарушимости прав, которые обеспечены за каждым европейским государством существующими соглашениями и утверждающегося тем духом взаимного доброжелательства, которое соединяет в настоящее время всех членов европейской семьи в одну систему мира [Мартенс 1874–1909: 317].
Повторив знакомые заявления о дружественных намерениях, уполномоченные Австрии, Британии, Пруссии и России объявили о том, что в отношении casus foederis et belli предписанные Союзным трактатом о Четверном союзе обязательства полностью остаются в силе. В случае необходимости четыре монарха или их представители должны были встретиться для обсуждения подходящих мер. Еще раз уточнялось, что их целью было предотвращение гибельных последствий революционных потрясений во Франции. Заключительное положение, содержавшееся в Секретном протоколе, можно было бы считать наиболее репрезентативным, а его тема повторялась в российских документах той эпохи: союзники «памяту[ют] постоянно, что успехам зла, столь долго удручавшего Европу, был положен предел лишь той искренностью отношений и чистотой намерений, которые связуют четырех государей на благо мира» [Мартенс 1874–1909: 318]. Дипломатический контекст европейской Реставрации был проникнут дискурсами христианской морали, просвещенной гармоничности и сентименталистского дружелюбия.
С Секретным протоколом был тесно связан Военный протокол от 3 (15) ноября 1818 года, также секретный и неопубликованный. Военный протокол происходил напрямую от Союзного трактата о Четверном союзе (статьи I–IV) и Шомонского трактата (статьи VII, VIII и XII). В соответствии с этим Протоколом, соглашение союзников о существовании casus foederis запускало бы подготовку к военной кампании. Из-за территориального фактора России отводилось три месяца, чтобы достичь Майнца, а британский корпус в Брюсселе, прусский в Кельне и австрийский в Штутгарте должны были быть собраны в течение двух месяцев. Возведение оборонительных сооружений, уже предписанное протоколом от 21 ноября 1815 года, продолжалось бы в Нидерландах и других «пограничных с Францией землях». Для обеспечения этих гарнизонов войсками, включая вторую линию оборонительных сооружений вдоль старых рубежей Голландии, был бы выслан контингент из Британии и Пруссии. Хотя Нидерланды не входили в состав Четверного союза, все семь министров (Меттерних, Каслри, Веллингтон, Гарденберг, Бернсторф, Каподистрия и Нессельроде) согласились, что защита королевства была в интересах всех государств. По их мнению, Военный протокол, который Нидерланды соблюдали, был нераздельной частью Секретного протокола.
Заключительным актом, включенным в правовое урегулирование, завершенное в Аахене, была Декларация от 3 (15) ноября 1818 года, подписанная представителями пяти дворов и адресованная всем государствам Европы[131]. Как и уже рассмотренные протоколы, эта Декларация разъясняла, что умиротворение в Европе было достигнуто. Таким образом, иностранные войска эвакуировались с территории Франции, а введенные до этого меры предосторожности были бы сняты. Конвенция от 27 сентября (9 октября) завершила процесс установления мира и сохраняющей его политической системы. «Личный союз монархов в сочетании с системой, основанной на их принципах и интересах их народов, предлагает Европе самую священную гарантию (gage) будущего спокойствия». У этого союза был простая, величественная и благая цель. Он не представлял собой новый политический союз или изменение отношений, установленных действующими договорами. Напротив, этот союз был спокойным и постоянным в своих действиях. Его единственной целью было поддержание мира и безопасности договоров, на которых он покоился. Вернув Францию в европейское лоно в качестве одной из пяти великих держав, суверены стремились предать гласности взятые на себя в отношениях с другими государствами обязательства, «принципы права наций, принципы, которые в применении к состоянию постоянного мира только и могут эффективно гарантировать независимость каждого правительства и стабильность общей ассоциации». На будущих встречах для обсуждения общих интересов суверены или их представители будут соблюдать эти принципы, они также будут поступать аналогичным образом, если правительства других государств официально запросят об участии по возникающим вопросам. И наконец, суверены продолжат доводить до идеала начатую ими работу в соответствии с их долгом перед Богом и их народами защищать мирные договоры, обеспечивать процветание своих государств и будут представлять миру пример справедливости, гармонии и умеренности.
Хотя четыре союзника пытались позиционировать свои дискуссии как учитывающие права государств второго эшелона, они отклонили предложение Королевства Ганновер пригласить государства, представленные на Парижской конференции, присоединиться к военной эвакуации Франции до того, как великие державы огласят свое решение. Министр Королевства Ганновер в Лондоне подал официальный протест британскому правительству, оспаривая право союзников исключать другие государства из переговоров о военной эвакуации и утверждая, что второстепенные государства имели право голоса по данному вопросу. Стремясь отстаивать право каждого независимого государства и сохранять достоинство заинтересованных держав без ущерба для переговорного процесса, министр предупредил, что решения великих держав по европейскому вопросу вызывали ревность, беспокойство и возражения против «могущественного трибунала великих государств». Однако очевидно, что союзники считали восстановление (и национальные чувства) Франции более важными для европейского мира, чем права второстепенных государств. Таким образом, собравшиеся в Аахене пять держав проинформировали государства Европы о восстановлении Францией своего естественного положения великой державы. Хотя Австрия, Британия, Пруссия и Россия сохранили Четверной союз по отношению к остальной Европе, они относились к Франции как к равной и позаботились о том, чтобы ее реставрация не выглядела как результат присоединения второстепенных государств. Несмотря на явно оптимистичные заверения, происходящие из Аахенского конгресса, процедуры конгресса были окрашены разногласиями и двусмысленностью[132].
Двусмысленность, связанная с отношением к Франции
