мальчик сразу же понял, что слова учителя — чистая правда и что теперь, он вновь чувствует боль.
— Ай!
— Тебе же сказали, что всё хорошо, так что ты сидишь и не реагируешь никак? — возмущался Кир. — А ну вставай давай, тебе ещё нужно отомстить Фирлиону.
Госпожа Марана услышав, что только, что произнес ее ученик, изогнула бровь от удивления, но стоило ей захотеть что-то сказать, как господин Барлини прервал её:
— Госпожа Маргарон, раз с мальчиком теперь всё хорошо, то может будет лучше, отпустить его?
— …
Вновь не позволив сказать не одного слова Маране, эльф указал ученикам на дверь:
— Вы можете идти. Если что-то случится, то пусть раненый ищет меня на пятом этаже, — как будто на будущее, произнес мужчина.
— Большое спасибо за вашу помощь, — Бажан встал с кровати и поклонился.
Его примеру последовали оба других ученика и попрощавшись с учителями, юные волшебники покинули комнату, закрыв за собой дверь.
Сейчас им предстояло найти Деяна и заставить его ответить за то, что он сделал. А оставшиеся в комнате волшебница и эльф, начали обсуждать, что только что произошло.
— Я не понимаю как такое возможно? — Марана села за стол и скрестив руки на груди, посмотрела на господина Барлини.
— О чем ты?
— Я использовала огненное пламя на ноге Бажана, но он ничего не почувствовал. Не может быть, что лишь из-за одного удара, он бы потерял чувствительность настолько сильно.
— Ты использовала магию на полную силу?
— В том то и дело, что да.
— … - господин Барлини стоял напротив Мараны и смотрел на нее взглядом, в котором читалось такое сильное изумление, словно ему сказали о том, что просто не могло произойти в мире.
— Я использовала всю свою силу, когда выпустила пламя, но Бажан не просто ничего не почувствовал. Его одежда и кожа, также не пострадали.
— Это довольно странно, — задумался эльф. — ведь его столкнули с этажа тоже с помощью магии, но ведь лишь один удар не смог бы сделать с его телом так, чтобы огонь не причинил ему никакого вреда.
— Верно, — кивнула девушка. — Огонь причиняет боль каждому живому существу и за всю историю не было не одного живого существа, которому бы он не навредил.
— Погоди, — лицо господина Барлини лишь мгновение назад украшала еле заметная улыбка, ведь даже в моменты размышлений или обсуждений чего-то серьезного, его лицо никогда не становилось хмурым, но стоило Маране произнести последнее предложение, как от былой улыбки не осталось и следа, а добродушному выражению лица пришло на смену серьезное и хмурое. — ты не совсем права. Жил, когда-то на свете тот, кто не был восприимчив к огню, как бы сильно пламя не обжигало его…
Госпожа Марана не верила своим ушам, или вернее, не хотела верить в то, что только что услышала, ведь когда-то, в мире, действительно, существовал тот, кто не просто не боялся огня, даже если бы всё его тело окутало пламя, а тот, кто был рождён, отчасти благодаря огню. И стоило Маране осознать услышанное, всё тело девушки прошиб холодный пот, а лицо исказила гримаса отвращения и нехотя, она, всё же, произнесла имя того, о ком они оба подумали:
— Палеан…
— Палеан… — повторил эльф и также ощутил такую неприязнь и отвращение, что все лицо этого красивого мужчины, стало настолько страшным, из-за исказившей его гримасы, что не хотелось смотреть на него ни на ша, а всё его тело также прошиб холодный пот.
Ведь, несмотря на то, что даже спустя двенадцать веков, имя, когда-то всеми любимого и почитаемого волшебника превратилось в то, что все поливают грязью и называют самыми ужасными и отвратительными словами, которые только существуют в мире. Но стоит кому-то, едва подумать о Палеана, каждое живое существо, в то же мгновение, окутывает такой сильный страх, словно Палеан становится живым и предстает перед этим живым существом во всем своем величии.
Ведь многие, хотя и обзывали и ненавидели Палеана, всё же… всё же, они не могли не признать того, что за всю историю существования королевства Анлиссия — именно Палеан считался самым сильным волшебником из всех, кто только, жил на белом свете. Вот почему неприязнь и отвращение, всегда также сопровождал страх, стоило услышать эти шесть букв — Палеан.
Бажан, тем временем, вышел из академии и шел на поле, находящееся за ней, с двумя соклассниками и обсуждал то, что предстоит сделать. Каждый из этих троих предельно ясно понимал, что смолчать и забыть случившееся сегодня, явно не получится. Да и никто из них, этого делать и не собирался.
В конце концов, Бажан мог бы стерпеть и забыть то, что произошло сегодня и попробовать отпустить обиду на Деяна, но с самого детства, юный господин Вирлион отличался чрезмерной справедливостью ко всему и всем. Вот почему, даже простив сегодняшнее событие, Бажан просто навсего не сумел бы простить того, что произошло вчера.
Именно за извалявшиеся вчера вещи, которые с такой заботой укладывала госпожа Марианна в дорогу сыну, Бажан и собирался отомстить.
Он мог стерпеть вчерашние и сегодняшние оскорбления в его адрес, он мог стерпеть, как его называют нищенкой, он мог стерпеть, как его заставили упасть с этажа и то, как Бажан испугался, что его могут исключить из академии, лишь за то, что он не смог бы ходить. Ведь травма ученика — это только его проблема. Стоило такому случиться и пропустить хоть одно занятие, как ученик, вне зависимости от статуса, исключался из академии в тот же момент. Вот почему Бажан так перепугался сегодня, когда понял, что потерял возможность ходить, но, к счастью, всё обошлось и сейчас всё оставалось позади.
Тем не менее, он мог стерпеть всё это, но стерпеть то, как извалялись в грязи вещи, что так аккуратно и с такой трепетной заботой складывала его мать, юный господин Вирлион стерпеть не мог. Никогда и ни за что.
Вот почему стоило троице дойти до поля, как они уселись на одну из скамеек, что стояли там для того, чтобы учителя могли наблюдать за соревнованиями между учениками, которые обычно проводились в середине учебного года и в конце, чтобы выявить самых слабых и самых сильных учеников академии.
В такие моменты, самым сильным везло больше, ведь они получали возможность перейти на следующий год обучения, но вот самые слабые, не могли даже и мечтать о таком.
К счастью или к сожалению, таких соревнований существовало два — одно, спустя шесть месяцев с начала обучения, чтобы посмотреть на то, что
