— Да вижу. На себе не показывай.
Крылов засмеялся, и, пожав руку майору, похромал к своей десятке. Он уже открыл дверцу машины, когда Колодников вспомнил еще кое-что.
— Да, Эдик, когда ее кончили?
— Сегодня ночью, она еще толком и не окоченела. Так примерно с двух до пяти.
— Спасибо.
Колодников начал спускаться вниз по ступенькам, заранее сморщившись от предчувствия неприятного запаха. Запах был, пахло и канализацией, и явно разлагающейся мертвечиной. Голоса людей отзывались тут как-то глухо и неестественно, были видны лучи фонарей, какие-то вспышки. Пройдя в лабиринте бетонных блоков метров десять, Андрей вышел, наконец, на место преступления. Света, проникавшего через окошко отдушины, было очень мало, так что пара фонарей-шахтерок была как нельзя кстати. В этом месте проходили трубы отопления, на них и располагалась, под углом старая дверь, на ней грязный, рыжего цвета матрас. Но труп лежал не на нем, а рядом, так, что только ноги женщины в серых гамашах покоились на лежаке. Лица жертвы Колодников не видел, да и, признаться, не хотел его видеть. Его, несмотря на весь свой колоссальный опыт, всегда мутило от этого зрелища.
К удивлению Колодникова, кроме обычного набора в виде Шаврина, Демина и Зудова, был еще и криминалист Николай Сычев.
— Подсвети мне еще на голову, — командовал он Шаврину, сам перезаряжая фотоаппарат, верный, советской поры еще «Зоркий». Никак не могли его более молодые коллеги переманить старика на цифровик.
— Николай, а ты то, как тут объявился раньше меня? — удивился Колодников.
— Спать надо меньше, — криминалист сделал очередной снимок, а потом пояснил. — Вот заехал на минутку в отдел, к Гасану было надо, а тут как раз этот слесарь нарисовался.
— Что за слесарь? — спросил Андрей.
— Я-я, — отозвался из полумрака пожилой мужчина в рабочей форме. — Мы тут с Петькой пришли канализацию менять, а тут такое дело. Мы сразу к вам.
— Понятно. Кто убит?
— Бомжиха какая-то, — пояснил Шаврин. — Тут, похоже, ее лежбище было.
— Да, Машка это, — пояснил слесарь, — Машка Синяя. Она тут всегда жила. Квартира у ней была в этом доме, потом она ее пропила, а уходить никуда не хотела. Безобидная такая баба, бутылки собирала, в помойке шарилась. Ее мы тут всем домом подкармливали.
— А ты откуда ее знаешь? — не поверил Демин.
— А я тоже тут же живу, в третьем подъезде.
— А пила она, похоже, один денатурат? — спросил Шаврин, рассматривая несколько бутылок, из-под синей жидкости, стоящих в уголке.
— Только его, — подтвердил слесарь. — Она даже водку-паленку, что с Камазов у нас в гаражах продают, и то не признавала. Слишком дорого, говорила. Ее поэтому Синей и назвали.
Между тем Сычев закончил все свои измерения, и, разогнувшись, со вздохом заявил: — Ты как хочешь, Андрюша, но это все тот же урод, что завалил тех двоих, у подстанции. И тех, двоих, в ванной — тоже.
Колодников выматерился.
— Хоть что-то еще нового про это все можешь сказать? Хоть какие то новые улики есть?
— Да все те же, старые. Кроссовки, те же самые кроссовки. Он вляпался в них около входа в лужу, там хороший такой отпечаток остался. Ищи такие кроссовки.
— А пальчиков нет? — спросил Зудов.
— Откуда! На чем тут могут быть пальчики?
Да, в бетонном подвале, на песчаном полу, какие могли быть отпечатки пальцев?
Тут в подвал протиснулась еще одна фигура в милицейской форме. Это был участковый Анатолий Гараев, молодой парень, с полгода назад принявший этот участок у самого Демина.
— Ну, что, там у тебя, Толик? — спросил его Демин. Тот отрицательно замотал головой.
— Ничего. Никто в этой квартире на первом этаже ничего не слышал, да, тут и не услышишь. Бетон.
— Да, это верно. Но, ты еще поспрашивай среди молодежи. Есть же чеканутые, что обжимаются на скамеечках до самого рассвета.
— Хорошо, — ответил Гараев и ушел.
Через полчаса они выбрались на улицу. Около входа в подвал уже стоял Уазик с прицепом-труповозкой, водитель дремал в кабине. В несколько метрах от машины стояли обитатели этого дома, человек десять, в основном, старушки.
— Ну, что делать будем? — спросил Колодников, когда они закурили.
— Что, делать? Все то же, что и всегда. Проверять все подвалы и чердаки на предмет бомжей, — предложил Шаврин. — Может, какой залетный урка тут у нас подселился. Режет всех подряд.
— Да. Сколько в этом районе домов? — спросил Колодников.
— Пятьдесят пять, — ответил Демин. — Только подвалы не везде есть. На Силикатной площадке, там только чердаки.
— Знаете, что странно, — вступил в разговор Зудов, — все убийства происходили в радиусе метров триста.
— А ты с чего отсчет ведешь?
— Как с чего? С Надькиного убийства.
— А почему ты считаешь именно с Надьки? — не понял Демин.
— Потому, что до этого у нас полгода было тихо. Ни одной мокрухи. Даже бытовой.
— А ты ведь прав, Пашка, — согласился, чуть подумав, Колодников.
В это время к ним, запыхавшись, подошел Гараев.
— Нашел я одну пару, они в пять разошлись, сидели вон за тем столом, — обернувшись, он показал в сторону убого сооружения у третьего подъезда. — Как раз напротив той отдушины. Вот, они слышали крики из подвала. Телке даже стало страшно, она попросила, чтобы парень ее проводил. И они видели, как из подвала вышел парень. Лица его не видели, но так описали: невысокий, щуплый, в спортивной форме.
Колодников посмотрел на своих коллег.
— Так! Достаньте мне Семина, хоть из-под земли достаньте! Паша и Гараев, вы к его лучшему другу, как его…
— Колокольникову?
— Да. Алексей, ты езжай к этому, второму.
— Хало?
— Ну да. А я проведаю самого Семина.
Уже усаживаясь в машину, он пробормотал себе под нос: — Неужели Юрка опять прав, и я облажался с этим недоноском?
ГЛАВА 15
В отличии от Колодникова, утро у Астафьева выдалось не таким безрадостным. Ольга, правда, умотала к себе в прокуратуру, а Юрий решил немного поработать, и взялся за телефон. Звонил он в оперативную часть областного отдела внутренних дел. К его радости, голос на другом конце телефонного провода показался ему дико знакомым. Столько дефектов речи могло быть только его сокурсника по милицейскому училищу Вовки Арнольдова. Он уже пару лет как подвязался в дежурной части областного управления милиции.
— Привет, Ильич! — бодро приветствовал его старой кличкой Астафьев. — За что ты наказан в этот раз? Все отдыхают, а ты работаешь.
