— усмехаюсь, разворачиваю её к себе лицом. Жмусь к мягким губам своими. Пальцы с талии перемещаются на ягодицы. Шагает назад. И вроде отвечает, но чувствую, как она куда-то уплывает.
— Что делаешь?! — взвизгивает, когда подхватываю ее и сажаю на тумбочку. Пока не поняла, вклиниваюсь между стройных ножек. Голубые глаза увеличиваются в размере. Пугается, хотя внешне никак не показывает.
— Рассказывай.
Целую в шею. Еще раз и еще. Расслабляется.
— Что рассказывать?
— Чем ты так озадачена?
Шумно выдыхает. Поднимаю голову. Зрительный контакт. Улыбка Риты плавно стекает.
Ей так не идет.
И эта ещё одна причина моего молчания. Правда собьет самые красивые и вкусные эмоции.
— Я могу тебе доверять?
Нет.
— Немного поздно задаешь вопрос, — увиливаю от ответа с усмешкой.
Переводит взгляд на свои пальцы, которые водят мне по шее. Нежно. Кайфово. Я бы сейчас, как кот, замурлыкал, но напряжение не отпускает.
— Мне кажется, что мой отец — плохой человек.
Хмыкаю.
— Кажется?
Закатывает глаза, показательно перекрещивается.
— С чего ты взяла?
— Подслушала его разговор.
— Плохая девочка.
— Знаю. Вся в отца, видимо.
А вот тут можно немного поспорить…
— Не придумывай.
— Ты его не знаешь.
Отстраняюсь. Лучше бы не знал, да…
— У тебя, наверное, замечательный отец.
— Снова промах, Рита.
Удивленно округляет глаза. Хуевый у меня папочка. И я весь в него.
Ждет, когда я заговорю. Вместо крови резко кипяток по венам. Облизываю губы.
Принимают тебя? Вот и проверь.
— Мой отец в тюрьме. Наркоман, ворюга, агрессор.
Открывает рот. Ничего не говорит.
— Мать терпела, пока он меня не избил. Я мелкий был. Не помню толком ничего. Посадили надолго. Так что… — провожу пальцами по волосам, не сводя с Ахметовой глаз. — Во мне точно дурные гены. Заметно?
Насчет не помню вру нагло. Не хочу ковыряться в тех событиях.
Оставим факты в таком виде. С наложением эффекта.
У меня вся жизнь такая. Как хроматическая аберрация.
30. Влюбилась и пропала
POVМаргарита Ахметова
У меня внутри распускаются цветы, бьет фонтаном радость, и вообще состояние такое, словно мою тушку переместили в инопланетную капсулу, где исполняются мечты, и нет золотой клетки со злобными надсмотрщиками.
Работу в помещении и над более привлекательным объектом мне не доверили.
Димочка привел меня на задний двор, где я видела их впервые с Артёмом.
На мне старенький комбинезон на два размера больше, чем я. Серенький. На голове кепка. На лице респиратор. Руки в перчатках.
Я держу маленький аэрограф. Хотя в помещении, где Шумов творит «чудеса», есть более объемный инструмент, который он назвал краскопультом.
Из всех его речей я усвоила лишь одно их различие — краскопульт нужен для изображения крупных деталей, а аэрографом изображают то, что помельче.
Все мои мысли заняты его словами и моими противоречиями.
Мы выводим тонкие линии. Толстые. Кривые. Округлые. Просто пятна. На бампере от машины.
Мой маньяк назвал это «тестовым вариантом».
Я возмутилась сначала.
Не кривожоп же, ну!
Оказалось, тот ещё… Пикассо…
Я то давлю сильно, то веду не туда. И конечности мои растут точно не из положенных мест.
Ворчу себе под нос. Дима посмеивается.
Ему легко. Он – профи.
— Мне пора создавать сайт, — отодвигаю респиратор вниз, разглядывая свое «произведение искусства».
— Какой?
— Безнадега точка ру.
Смеется. Мне нравится. И звук, и улыбка. Но больше всего глаза маньяка в это мгновение.
Дую губы.
Обнимает меня. Тыкаю ему аэрографом в ребра.
— Я буду стрелять.
— Не будешь.
Увереннее жмется. Мне очень нравится нежиться в его руках. И слова о его отце уходят на второй план. Тимур Тагирович помешан на контроле, и у него точно есть секреты. Не просто так он меня ограничивает в возможности передвижения. В связи с подслушанным разговором вся гиперопека приобретает другие оттенки, и они мне не по душе. Образы отвратны. И мне порой от них страшно. И я хочу забыться в этом моменте.
Ловя удушающую эмоцию, сама жмусь к Димочке. Пальцы под давлением приводят в действие механизм аэрографа.
— Ой… — отстраняюсь.
Футболка Шумова испорчена черным пятном. Улыбается.
— Все-таки выстрелила.
— Оно само. Я тут не причем.
Убираю в сторону его инструмент. Кусаю губу. Шаг назад. Его глаза тут же загораются азартом.
И вот за мной уже открыта погоня. Забегаю внутрь. Дима следом. Подхватывает за талию. Прижимает к стене. Впивается в губы.
Все…
Колени трясутся. Дрожащие пальцы взъерошивают его волосы. Я снова в воздухе, но ненадолго. Обвиваю ногами его торс. Распинает меня по стене со стоном. Это поза теперь наша любимая. Максимальное сопряжение, и мне хочется зайти дальше. Каждый раз хочется, но что-то мешает… То времени мало, то мои страхи плещутся. Вдруг мне не понравится? Вдруг будет больно? Или ему не зайдет?
Последнее для меня хуже всего почему-то…
— Съесть тебя хочу, — шепчет в губы, целует в шею, и мы снова тормозим на самом горячем.
Чувствую его эрекцию. Сама желанием истекаю. Не шевелимся. Только сорванное дыхание нарушает тишину. Мне кажется, сердце скоро выпрыгнет от забегов с поцелуями.
— Съешь, — краснею ещё больше, чем до этого.
Даю зеленый свет, обрубая свои сомнения.
Я прекрасно знаю, что чувствую. Его хочу. С ним хочу. Сейчас хочу.
Губы красивые. Глаза. Руки. Желание его!
Чего ждать?!
Когда у меня закончатся «веселые каникулы» у папочки на попечении?
Нет.
— Я же съем, Рита, — упирается лбом в мой. Дышит так, словно прошел спринтерский забег. Сглатывает.
— Приятного аппетита, Димочка! — с улыбкой набрасываюсь на его губы. Отвечает. Да еще как!
От нежности не остается ни грамма. Только голод. Укусы. Наглый язык.
О-о-о…
Из груди вырывается стон разочарования, когда он меня отпускает.
— У нас еще есть время?
— Да, – вру без зазрения совести.
Нет у нас времени. Вышло полчаса назад, а то и больше. Когда меня начнет искать Владимир, остается лишь гадать, но думаю, что скоро. С Олесей Кирилловной мы договорились. Только вряд ли она будет врать и отстаивать мои интересы.
— Погнали, — берет меня за руку, сгребает одежду другой, пихает мне в руки, пока закрывает все двери.
С ошалелым сердцем сажусь на сиденье. Получаю поцелуй в губы, шею, кисть.
Эйфория разливается по венам литрами.
Я в восторге!
Куда едем?
Хоть на край света. Даже спрашивать не буду.
Я в том же комбинезоне. С глазами верного пса иду за Димой.
— Твоя?
— Снимаю.
Пропускает в квартиру, закрывает дверь. Если честно, ничего не вижу. От быстрого сердцебиения все картинки перед глазами идут рябью.
Волнение?
Я вас умоляю?!
Животный страх и желание в одном флаконе. Убойная концентрация чувств.
Сама тяну его к себе. И снова стена. Мне нужно ощущать опору за спиной, иначе упаду ему в ноги.
Жадно сталкиваемся ртами. Его руки мнут мои ягодицы и сильнее прижимают к себе. Одежда лишняя. И вот один рукав комбинезона стянут вниз. За ним второй. Расфокусировано смотрю на Диму, а он на меня. Наклоняется и освобождает грудь от бюстгальтера. Легкая ткань
