чтобы тут же загореться сверхновой, почти что их выжигая. Убогая кушетка явно лохматого года, потусторонне магическое свечение из слабеньких ламп на стене, заполненных незнакомым мне веществом. Затхлый воздух и отсутствие намёков на стерильность. Мне казалось, что я нахожусь в сверхсовременной для своего времени пыточной камере, называвшейся лабораторией только для красного словца. От механического голоса, что-то фиксирующего в свою отчётность, разболелась голова. Раны теперь затягивались медленней и куда болезненней, чем обычно. Перед глазами плыло. Из меня как будто выкачали всё, что только было можно, и я даже радовался, что всё основное действо оставался в отключке.
— Подопытный номер 32 88: дефектов в строение мозга не обнаружено; тело носителя вируса полностью обескровлено; сердце функционирует в стандартом режиме для представителей данного вида; надпочечники работают в авральном режиме; у данного существа ярко выраженный паразитизм почти переходящий в некое подобие симбиоза вируса и носителя.
«В каком таком режиме?» — я воспринимал информацию урывками, усваивал её непостижимо медленно. Как же хотелось спать, но я боялся, что стоит снова прикрыть глаза, как меня не станет и упрямо боролся со сном.
— Господин Ли, вы уже закончили свои изыскания? — мелодичный голос очередной незнакомки был подобен глотку свежего воздуха в этом царстве смерти и нескончаемого зловония.
Механический монстр на секунду замолк. Его окуляры грозно горели ядовито зелёным пламенем, но стоило им остановиться на визитёрше, как тут же они приняли благодушное выражение. Застыв на долгий миг, монстр задумался и, прошипев что-то паром, заговорил, как простой человек. Его голос оказался невыразительным и слегка грубоватым, однако теперь в нём читались хоть какие-то эмоции.
— Да, моё очаровательное дитя, — по-отечески заговорил этот монстр. — Мои изыскания с этим отродьем подходят к концу. — Неожиданно улыбнувшись металлической челюстью, что видимо являлась частью его ужасающего протеза, он неторопливо продолжил:
— Передай мистеру Ди, что пришла его очередь! — оскалился автомат в безумной улыбке.
— Господин Ли, — лаконично начала девушка, — Мистер Ди уже распорядился и по возможности рекомендовал избавиться от тела наиболее рациональным методом. Например, путём испытания новых разработок, — грозно закончила она.
— Да? Что ж, тогда я испытаю одну из обратных инъекций, — равнодушно усмехнулся учёный. — Если он выживет, то снова станет человеком и мы отправим его в Лондон, где и подобрали этого отброса, а нет, так скормим псам. Эти демоны любят тухлятину. И зачем Папа только держит этих монстров в самых тёмных недрах Рима? Видимо, он и сам опасается своих пристрастий. И всё же Папа будет рад, что его твари будут сыты. Возможно даже, за это воздастся и нашему понтифику, а от него уж и нам перепадёт чуток святого благословения… — механически закончил свой монолог вивисектор, опять направляясь к одному из многочисленных ящичков, что уже успели стать ненавистными. Магический пистолет для инъекций неприятно гудел от переполняющей его силы. Я невольно вздрогнул.
Значит, существует возможность избавиться от тяжкой вампирской доли и снова стать простым, никому не интересным смертным? Вернуть бы ещё при этом свою старую жизнь, и можно начинать считать происходящее чудом и идти целовать понтифику пятки. Однако, памятуя о законах этого мира, я понимал, что второй озвученный вариант для меня наиболее вероятен. А потому уже мысленно готовился отбиваться от Пап, собак, да кого бы то ни было. Просто так я не сдохну!
Я даже не почувствовал укол — только нарастающий по всему телу жар, в секунды охвативший всё моё израненное и вяло регенерирующее тело. Я запоздало подумал о том, что в таком состоянии в качестве человека мне не выжить, но в организме уже начались какие-то изменения. Притом, совершенно неожиданные. В определённый момент стало как-то слишком хорошо. Раны затянулись моментально и при этом меня не ломало как обычно. Энергия, заструившаяся по венам, ощущалась мною так живо, словно была живой. Она наполнила меня настолько, что, казалось, ещё немного, и меня попросту разорвёт. Но разорвал я.
Путы, всё это время удерживающие мои конечности, вырвались с мясом. Я поднялся, окидывая пространство мутным взглядом, затем резко схватился за основание магического резака и направил его ещё не успевшему сориентироваться вивисектору в лицо. Инъекционный пистолет вылетел из его рук и я тут же, в полёте, поймал его, затем уже сам вкалывая себе чудодейственный «наркотик» — сейчас меня не волновали последствия таких необдуманных действий. Я хотел раздавить представшее передо мной существо, стереть его в порошок и, дорвавшись до источника силы, не мог оставить её и каплю. Наконец-то встав на ноги, я немного пошатнулся, оглушённый сменой угла обзора, а затем мертвенно вцепился в сжав стальную глотку мучителя. Я почти что счастливо, сжимая её в своей руке.
— Ты-ы… — хрипел учёный, — должен был умереть или стать человеком! А не усилиться… — вырвалось из его механической пасти. — Теперь процесс мутаций не остановим… не понимаю, где я допустил ошибку? Ведь за основу был взят самый первый штамм вируса!
«Вируса-хуируса», — передразнил я его про себя по-детски. Меня совершенно не волновало, как и почему я получил такой неожиданный «допинг». Всё, что мне было нужно, так это то, чтобы эта тварь наконец-то не мозолила мне глаза. Мощный хук правой, и его потухшие окуляры гаденько захрустели, впиваясь в глаза. Мужчина зашипел, давая понять, что всё-таки является больше живым существом, нежели машиной. Что ж, я тоже не прочь поиграть в доктора, а заодно повторить курс анатомии. На биологии я обычно спал, и вот теперь предоставилась прекрасная возможность наверстать упущенный материал. Я пригвоздил вивисектора к кушетке, поудобнее перехватывая резак. «Распилил» им бесполезные теперь очки, отбрасывая в сторону. На меня равнодушно смотрели оранжевые глаза, в самой глубине которых плескалось едва уловимое пламя. Я колебался всего минуту прежде, чем всадить учёному кристаллом прямо в глаз.
От резкого неприятного запаха выступили слёзы. Учёный и вправду был неподвижен, оказавшись на моём месте. Не пытался освободиться, стойко терпел боль, а в единственном уцелевшем глазе читалось лишь голое любопытство. «И что же ты сделаешь дальше?» — спрашивал его взгляд, и это приводило меня в иступлённое бешенство.
— Значит, поговорить не получится? — я и не хотел. Ничего, кроме того, чтобы увидеть на лице своего мучителя страдание. Я пробил его резаком насквозь. Я сломал об него этот чёртов резак, а потом сбросил на
