Аникеич. — А то едва познакомишься с летчиком, а он бац — и не вернулся!
Отдаю ему парашют, иду в штаб, где докладываю командиру полка, что вместе со складами уничтожен железнодорожный состав из тридцати четырех цистерн с бензином. Кинопулемет подтвердит.
25
Три дня в ремонте, потом два дня снегопада, и следующий боевой вылет. В полку пять исправных самолетов и два в ремонте. Звено, собранное из двух эскадрилий, летит поддерживать нашу пехоту, а нам с капитаном Айриевым опять дальний поход — на станцию Сычевка, где по данным разведки выгрузился батальон средних танков. Надо найти его и разбомбить. Цепляем по шесть «соток». При падении метрах в пяти от среднего танка они пробивают осколками броню и от взрывной волны расходятся сварные швы.
Сегодня тепло, небольшой плюс. Мартовское солнце тужится, выдавливая зиму. Поля покрыты свежим белым снегом, а вот дороги черные. Гусеницы бронетехники и колеса автомобилей намесили каши на них.
До линии фронта Армен летит ведущим, после нее — ведомым. Мы начали называть друг друга по именам в неслужебной обстановке. Он даже стал бриться по утрам, как я. Щетина у него темная, волосы растут быстро, и к утру похож на абрека. Если со мной примета не работает, значит, и с ним тоже не будет. В предыдущем вылете так и случилось. Ожидая, когда подвесят бомбы, я предложил командиру эскадрильи меняться местами после пересечения линии фронта, потому что лучше ориентируюсь на местности, а перед заходом на цель опять будет ведущим. Он согласился.
Сычевка — небольшой городок. Спрятать в нем батальон танков (семьдесят одна единица) невозможно. Мы делаем разворот над городом, летим в сторону линии фронта над темной дорогой, разбитой, скорее всего, танками. Не в тыл же их отвели!
На очередном перекрестке я проскакиваю вперед и замечаю, что каша на дороге стала светлее. Делаю поворот влево, возвращаюсь к перекрестку, к уходящей налево проселочной, основательно разбитой, и вскоре вижу три темные колеи, уходящие в лес. Видимо, поротно заходили. Между деревьями стоят покрашенные в белый цвет, средние танки второй, третьей и четвертой серий. Я покачиваю крыльями, указывая на цель и передавая лидерство командиру эскадрильи. Мы разворачиваемся с набором высоты и с пикирования выпускаем реактивные снаряды, ориентируясь по колеям, а потом скидывает бомбы со взрывателем замедленного действия (двадцать две секунды), чтобы самим не досталось. Еще один разворот — и видим оседающие шапки взрывов бомб. Опять заходим на цель, отрабатываем пушками и пулеметами, заодно фиксируя поражения.
Увлеченный стрельбой, я только после пролета над целью замечаю вспышки трассирующих пуль, которые летят сверху, и ухожу от них скольжением с креном двадцать градусов. Надо мной проносится пара «худых», как наши называют немецкие истребители, а свои — «маленькими». Эта версия «мессершмиттов» называется «БФ-109ф (Фриц)». Длина восемь с половиной метров, размах крыла — одиннадцать. Разгоняется до шестисот километров в час. Вооружен пулеметом калибра пятнадцать миллиметров и двумя семь девяносто две сотых.
Армен тоже замечает их, резко снижается до бреющего и уходит влево. Я следую его примеру, но ухожу вправо. Одному из нас должно повезти, потому что пара истребителей разделяться не будет, по уставу не положено, а сбитый самолет запишут на двоих. Немецкие летчики выбирают, как они думают, более слабую цель — ведомого.
Я не вижу их, но спиной чувствую, что догнали, что сейчас приблизятся до верного и расстреляют. Интуитивно бросая самолет вправо — и слева «искрят» трассера, а потом два немецких истребителя проскакивают мимо цели и уходят на разворот с набором высоты. Подворачиваю на восток, к линии фронта. Если собьют, лучше сесть на своей территории. Снег должен смягчить приземление.
Они делают второй заход, а я кидаю самолет влево. Часть пуль все-таки попадает по правому крылу, наделав в нем дырок. Это мне не нравится, поэтому во время третьего их захода остаюсь на курсе и резко сбрасываю скорость. Они, видимо, ожидали, что я уйду вбок, но не знали, какой, поэтому ведущий шел немного правее, а ведомый левее. Последнему я пристроился в хвост и снизу врезал ему сперва из пулеметов, а «зацепившись» трассерами, нажал на гашетку пушек. С короткой дистанции двадцатитрехмиллиметровки прошивают истребитель насквозь, что вдоль, что поперек, даже защитную шестимиллиметровую бронеплиту за топливным баком. «Фриц» начал стремительно «худеть» — обломки полетели во все стороны. Я продолжал жать на обе гашетки, благо цель двигалась, не маневрируя и теряя скорость. «Мессер» вдруг рванул, превратившись в оранжевый шар.
Я резко кинул самолет вправо, уходя от этого клубка огня и обломков. Какие-то, судя по перестуку, все-таки угадали по крыльям и фюзеляжу. Затем снизился на прежнюю высоту — метров десять над верхушками деревьев. Следующую атаку вражеского истребителя так и не дождался. Как догадываюсь, немец не захотел повторить судьбу напарника.
Садясь на аэродром, замечаю самолет командира эскадрильи на стоянке. Наш прилет порознь — добрая традиция для обоих. Остановившись, вылезаю на крыло, снимаю парашют, отдаю механику, а затем снимаю шлем, чтобы освежить мокрые от пота волосы.
— Капитан Айриев доложил, что тебя «мессеры» сбили! — радостно улыбаясь, сообщает Аникеич.
— Не дождетесь! — шутливо произношу я и добавляю серьезно: — Зови фотометриста. Пусть проявит, как я «худого» завалил.
До сегодняшнего дня на счету полка был всего один сбитый группой в ноябре прошлого года, транспортный «Юнкерс-88». Несмотря на то, что во время налета штурмовик наносит бомбежкой намного больше урона противнику, сбитые самолеты почему-то котируются выше. Надо сделать десять боевых вылетов днем или пять ночью, чтобы получить награду, обычно орден «Красная звезда», и тысячу рублей премии, за следующий десяток — еще один орден, обычно «Боевое красное знамя», и две тысячи, и за третий — Герой Советского Союза и пять тысяч. Зато за два сбитых вражеских самолета штурмовикам полагалась награда и полторы тысячи рублей, за пять — вторая награда и две тысячи, за восемь — Герой и пять тысяч на карманные расходы. Кстати, у капитана Айриева сегодняшний боевой вылет был десятым (за ноябрь-январь сделал шесть), кое-что получит.
26
Семнадцатого марта был нелетный день. Пятьсот третий полк находился в боевой готовности номер два, что в переводе на обычный язык означало «А вдруг распогодится⁈». Перед обедом приехал на открытом «виллисе», несмотря на снег с дождем, замполит дивизии в звании полковник — невысокий плотный мужичок в папахе из серой смушки. Личный состав — всех семерых летчиков и несколько свободных мотористов и оружейников — построили под навесом из еловых веток, где у нас было что-то
