Солунай слетели во время прыжка болотника, змеи, все шесть, хотя Беш раньше ни разу не выбиралась наружу, взвились в воздух и разом забормотали что-то угрожающее.
– Солунай! – рявкнул директор. – Что ты тут делаешь?!
От крика Солунай распахнула глаза и встретилась взглядом с выпученными глазами болотника. Директор зажмурился и со стуком уронил окаменевшую тварь на пол.
– Солунай, очки! – потребовал он.
Всхлипывая от пережитого ужаса – вот почему болотников нельзя подпускать близко! – Солунай ползала по полу в поисках очков, наконец натянула их на нос и разревелась. Александр Николаевич смущённо кашлянул и притянул её к себе.
– Нигде не успел укусить? – деловито спросил он, касаясь её рук, одежды, оглядывая шею. Солунай помотала головой, чувствуя, как нестерпимо бухает сердце от каждого нежного прикосновения. Украденного, ведь так? Не о чудовищах стоит беспокоиться директору. Что, если бы болотник напал на него?
Хорошо ещё змеи попрятались в волосы, не желая внимания директора. А то и вовсе стыдно будет.
– Солунай, ты уже совсем взрослая, должна понимать, что нельзя входить без стука, особенно когда люди работают, – как можно мягче произнёс Александр Николаевич. – И никогда не снимай очки. А если бы ты посмотрела на меня? Или плюнула бы? Ты же становишься опаснее, нужно быть аккуратной.
Солунай снова всхлипнула, слёзы мешали видеть. Она и не забывала, что сама чудовище, но слышать это так скоро после беспокойства за неё было больно.
– И не смей подходить к чудовищам, тебе понятно? – Александр Николаевич, по-видимому, решил, что она достаточно успокоилась.
– Н-не м-могу! – заикаясь от слёз, ответила Солунай и вырвала руку. – Я-я… я сама чудовище!
Она выбежала за дверь и бросилась прочь, не разбирая дороги. Змеи молча тёрлись тупоносыми мордами о щёки и уши, утешая, как умели.
Она забралась на крышу башни, рассчитывая, что тут её никто не найдёт. Высоко, отсюда видна половина заповедника. Вдалеке в воздух поднимались струйки дыма – там находился посёлок. Они с Банушем всего пару раз бывали в человеческих селениях, но зато часто наблюдали у Красных Ворот за туристами, так что разбирались в машинах и современной одежде. Не совсем уж дикие!
Не переставая размазывать всё текущие и текущие слёзы по щекам – как же мешали очки вытирать глаза! – она пригладила волосы вместе с тотчас спрятавшимися змейками. Разве можно нормально жить тут, где все знают, что она насквозь ядовитое чудовище? Ей стоит бежать к людям. И не в ближайший посёлок, а дальше. Найти деньги, купить билет на автобус и уехать. Да хоть бы и в эту Москву, что бы это ни значило.
Да, когда Александр Николаевич принёс курицу от этого туриста, многие дразнили её якобы «женихом» и тем, что он заберёт её с собой в город. Солунай вовсе так не считала, она умирала от стыда, ведь этот парень решил, будто она голодная попрошайка, которой нужно обязательно попробовать курицу. И, она знала, Жылдыс думает так же. В конце концов, в сказках, которые рассказывала Айару, когда ей надоедало пугать малышню охотниками за головами, принцы дарили девушкам редкие цветы, драгоценные камни и совершали ради них подвиги. Не то чтобы Солунай нужны были цветы и камни – она что, дикая какая-то и никогда не видала цветов или камней? – но курица!
На подвиги турист тоже был слабоват, второй раз она его встречала, и второй раз он едва не погиб. Так что надеяться на него она не собиралась. Она взрослая, почти как Васса. Васса лучше прочих делала побрякушки, которые директор продавал в посёлке, и деньги получала она сама. Солунай тоже так сможет. Только не спустит всё на нож, новые лыжи и одежду, а купит билет на автобус. И пусть живут тут без Солунай, им же лучше будет!
От последней мысли Найке стало до того себя жаль, что она разревелась с новой силой и оттого не сразу услышала, как шуршит черепица под чьими-то ногами.
– Ревёшь? – Бануш сел рядом и потрепал её по плечу. – Ну и зря. Директор говорит, ты взглядом болотника в камень обратила, крутая какая! Пошли на болото феечек ловить, они проснулись уже. Заодно проверим, окаменишь ли ты их.
– Я думаю убежать из приюта, – замогильным голосом произнесла Солунай, хотя собиралась держать свои планы в секрете. Но с Банушем всегда так, разве можно от него пытаться что-то скрыть?
– Предположим. – Бануш неуверенно кашлянул. – Но не прямо сейчас, да? Тогда давай феечек наловим, а то в комнатах темно по ночам, мелкие спят плохо.
– Ну давай, – нехотя согласилась Солунай. – Отвернись, я глаза вытру.
Плакать с Банушем было ещё более бесполезным делом, чем держать секреты. Он этого просто не понимал.
– Куда ты решила бежать, отыскать этого курячьего парня в Москве? – спросил Бануш, когда они спустились и вышли к болоту. Феечки и впрямь уже проснулись, так что Бануш не зря взял с собой нарукавники – кусались эти крупные, с ладонь, твари, похожие на стеклянных ос, очень болезненно. Зато посаженные в банку или бутылку, они долго ещё жили, светя зелёным или синим светом. Иногда попадались и те, что светили белым, – самые редкие.
– Нет. – Солунай помотала головой и добавила уверенно, будто ей это не пришло только что в голову: – Я думаю поискать свой дом и маму. Она не может попасть в заповедник, но я-то могу выйти! И горгон наверняка не так уж много осталось. Как думаешь, это реально?
– Не знаю. – Бануш почесал нос и замахал руками, когда на него набросилась феечка. Пока Солунай её ловила, говорить было некогда, но после он продолжил: – Ты в курсе же, что мои меня всё равно убили бы при встрече, да? Я думал, конечно, что вот мама не такая, она была бы мне рада… Но сейчас всё равно поздно.
– Это почему? – Солунай машинально сунула поцарапанные об острые крылья феи пальцы в рот и присела на кочку.
– В прошлом году мама погибла. – Бануш махнул рукой раньше, чем Солунай успела открыть рот. – Ой, не начинай. Я её до этого и не видел ни разу. Просто мечтать о возвращении домой мне окончательно пропал смысл.
– А откуда ты тогда знаешь? – Солунай было стыдно за вопрос, но любопытство всё равно бы мучило её, и она задала бы его позже. Уж лучше сейчас.
– Ну так от директора же. – Бануш повёл плечами. – Он моей тётке голову отрубил.
Солунай на мгновение показалось, что звук, тепло, запахи – всё пропало. Будто выключили болото с ругающимися феечками, запахом болотного газа и ядовитого цветущего багульника.
Губы едва слушались, когда она произнесла:
– Как… отрубил?
– Как-как, ясно же. – Бануш поджал губы и ударил ребром ладони себе по шее. – Топором – хоп, и всё! Она же чудовище, понимаешь? Как я. И
