времени прибытия «девятки», но предупредил, чтобы его не дожидались. Он выйдет из корпуса только в том случае, если сумеет сделать это незаметно.
Придерживая на бегу подвязанную челюсть, он забежал в морг, подскочил к месту отчаянной схватки. Стал душить своего недавнего обидчика, накинув ему сзади на шею тонкий полиэтиленовый шланг от капельницы. Курносый захрипел, выпустил чужое запястье и тут же получил серию ударов двумя битами.
Когда он потерял сознание, ему связали руки за спиной и закинули в багажник. Пациент больницы на цыпочках вернулся в палату, пассажир и водитель девятки сели на свои места и выкатились за территорию, по-прежнему не зажигая огней. Мертвецы остались лежать в некотором беспорядке. Санитар-тяжеловес потихоньку приходил в себя, в голове, как облетевшие кленовые листья, парили отдельные строчки любимого поэта.
Глава 14
Разговор с Дегтем пришлось прервать на полуслове.
– Завидую тебе, – сказал на прощанье Слепой. – У многих времени не остается. Пока поймут, как надо жить, уже осталось всего ничего. А ты успел.
Продолжая жевать, Деготь криво усмехнулся. Обменявшись с ним рукопожатием, Слепой широким шагом вышел из зала и, оказавшись на тротуаре, сразу же проголосовал, рванул на такси в Пулковский аэропорт.
Резкий, порывистый ветер и низко летящие тучи нравились ему все меньше и меньше. Ливень пошел полосами – с интервалом в несколько минут усиливался, ослабевал и снова накатывал стеной.
В аэропорту дурные предчувствия подтвердились: рейсы были отложены на неопределенное время. Вдобавок ближайший самолет на Москву был забит под завязку, к предполагаемому началу регистрации в кассе не осталось даже брони.
После того как чеченские шахидки взорвали самолет, спекуляция билетами перед вылетом стала рассматриваться как тяжкое преступление. Если б Слепой мог предъявить документ, место обязательно нашлось бы. Но эти времена прошли, удостоверения с его фамилией давно уже не существовало. Никогда, ни при каких обстоятельствах он не имел права объявлять себя сотрудником ФСБ.
Не в силах дожидаться милостей от небес, он помчался обратно на Московский вокзал. Поезд уже отходил, не оставалось ни минуты, чтобы взять билет. Но, слава Богу, на «железке» еще не ввели тех же запоздалых строгостей, что и на воздушном транспорте. Вдобавок у Слепого всегда был талант договариваться с проводницами.
Разогнавшись после мрачных питерских окраин, состав стрелой помчал через поля и перелески. Не лучше ли было выскочить на федеральную трассу и напроситься в попутку? Нет, он скорей прогадал бы во времени, чем выгадал.
По номеру, оставленному парнями, трубку долго никто не брал. Слепой занервничал, решив, что они уже приступили к делу и калечат потихоньку Курносого, превращая из инвалида в полутруп.
Наконец ответили. Голос был слабый, осипший. «Так бил, что устал?» – нарисовалась перед Слепым мрачная картина. Он злился на самого себя за досадное упущение. За двумя зайцами погонишься… Нужно было отработать по Курносому, а потом уже мотать в Питер. В результате смазал с Денисом, а с Семеном еще хуже. Кто ж знал, что молодняк окажется таким шустрым?
– Ты чего не в тонусе?
– Приезжай, узнаешь.
– Как он там? Вошли в мое положение?
– Ждет тебя. Как огурчик.
Немного отлегло от сердца, хотя Слепой опасался верить в лучшее. Скоростной, мчащий без остановок поезд, казалось, тащится, как телега. Давно уже Слепой не переживал так за здоровье человека, которого сам мог вскоре пристрелить.
Сойдя с поезда, отправился куда сказали. Одиноко стоящий гараж казался необитаемым, но на стук в ржавые ворота изнутри отозвались.
Все трое присутствующих выглядели не лучшим образом. Курносый, конечно, схлопотал больше – глаз заплыл, губа сочилась кровью, фиолетово-желтые синяки расплывались справа на скуле и слева над виском.
Двум молодым людям тоже досталось, оба выглядели обессиленными. Один курил, валяясь на тюфяке. Другой пристроился на заднем сиденье машины, положив ногу на ногу и вытянув их в просвет между передними креслами.
– Хочешь, мочи его. У нас тайм-аут.
Приблизившись к связанному инвалиду, Слепой заглянул ему в глаза. Точнее, в один глаз, поскольку второй превратился в щелку. Взгляд был вполне осмысленным, и энергии в нем было больше, чем у двух парней вместе взятых. Казалось, стоит только освободить Курносому руки, и победа останется за ним.
Не узнав Сиверова, бывший спецназовец не стал долго всматриваться, пытаясь вспомнить. Слишком часто за последние годы он требовал к себе уважения. Наверное, и у этого незнакомца скопились свои претензии.
– Я его забираю, – объявил Сиверов.
– То есть как? – слабо возмутился парень на заднем сиденье.
– Дело серьезней, чем вы думаете. Давай сюда свою мобилу.
– Ты чего, брат? Хочешь у меня мобилу отобрать? – спросил парень, оскорбленный до глубины души.
– И ты тоже, – обернулся Слепой ко второму, присевшему на тонком тюфяке.
Пока еще Глеб никого не пугал, но желания проигнорировать его слова все равно не возникло. Второй из парней пожал плечами и молча кинул «трубу». Глеб проверил список номеров. Его номер присутствовал только в одном из мобильников, более дорогом и новом. Глеб стер номер из памяти, уверенный, что никто из молодых людей не старался запомнить цифры.
Оставив сотовые на верстаке, он поднял Курносого на ноги и вывел из гаража. Напоследок предупредил парней:
– Если вдруг кто-то мой номер машины запомнил, советую забыть. А то сотру из башки – тоже придется пару клавиш нажать.
– Да зачем он нам? – развел руки парень на тюфяке.
– Все в порядке, – кивнул его товарищ. – Вопросов нет.
* * *
Сперва Слепой разрезал шнур, которым связали Семену руки, а потом уже тронулся с места. Инвалид молчал – не благодарил, не задавал вопросов.
– Может, в больницу заскочим, проверим косточки? – предложил Сиверов.
– Нечего там проверять, – проворчал Курносый.
Глеб обычно предлагал один раз и навязывать услуги не любил. Новый вариант, однако, был одобрен.
– Как насчет баньки?
Курносый кивнул и поморщился – движение головой причинило резкую боль.
Давным-давно генерал Потапчук дал Слепому связку из трех ключей – сделать себе дубликаты и вернуть. Ключи открывали скромную подмосковную дачу с небольшой деревянной банькой. Сюда
