class="p1">— От женщин? — уточнил Тишок.
— От них — в первую очередь.
— А кто от тебя минувшей ночью наполучал? Лех или твой чужак?.. Или оба сразу?
— А кто такой «бер»?.. Сидеть! А то совсем без него оставлю, — перехватила я по удобнее извивающийся бесовский хвост. Но, Тишок, вдруг, неожиданно, затих:
— А и отрывай, злыдня. Все одно, если я тебе расскажу, мне он будет без надобности.
— Это почему? — ослабила я от неожиданности хватку. Бес же, воспользовавшись моментом, шустро подскочил и, шерканув мне по лицу кисточкой, взвился на соседнее дерево:
— Да потому что, мертвому Тишку такое украшение — лишнее. Или я тебе давеча непонятно сформулировал? — ничего себе, выдал…
— Видно, непонятно. Так, просвети меня еще раз, о самый могучий ум этого леса, — подбоченясь, сощурилась я на него снизу вверх.
— Просвящаю: Евся, то — большая тайна, за которую я отвечаю головой. И если… — изобразил он, свесившись вниз, усиленное болтание языком. — то, мне тогда неминуемо… — закончил, не менее живописным его набок вываливанием. — Теперь тебе понятно?
— Ну-у, таких то «речей» я и от Адоны наслушалась. Правда, в свой адрес, — разочарованно скривилась я.
— Так ты и ее про то пытала?
— Было дело.
— И что она тебе, вот именно также или… еще что-то… добавила? — вкрадчиво поинтересовался бес, наведя на меня, вдруг, совсем нехорошие подозрения:
— Тишок, так вы с ней что, вместе зарок «о неразглашении» давали?
— Угу, — качнулся он на ветке, внимательно за мной следя.
— И что, ей тоже… смерть?
— Неминуемая.
— Значит, вы с ней оба — на равных у волхва? — бесенок выпучил на меня глаза, а потом, внезапно подпрыгнув, сквозанул на соседнее дерево. — Куда?!.. Жизнь моя, пожухлый лист… — тельце его, с суматошно мельтешащими конечностями, вдруг, прямо между двумя вязами зависло в воздухе, да так и осталось там, лишь перекувырнувшись вниз головой:
— Евся! А ну, прекрати! Как ты это?
— Сама не знаю, — подошла я к нему вплотную с широко открытым ртом. — Просто крикнула тебе вдогонку и… пожелала, чтоб ты замер.
— Хорошо, что не пожелала, чтоб я помер, — сдвинул на меня бровки Тишок, напоминающий сейчас, с длинными, отвисшими к земле ушами, зайца — серяка. — Научилась, значит… кой чему. Теперь давай, «отмирай» меня, а то кровь к голове хлещет.
— Ничего. Еще умнее будешь. А как совсем поумнеешь, сразу мне ответ дашь, — принялась я прохаживаться около насупленного «узника». — И толково объяснишь. Не про бера. Ладно. А про то, на каких правах моя нянька у батюшки Угоста в доме живет.
— А что тут рассказывать? — со вздохом почесал бок бесенок. — Ты сама себе уже ответила — она твоя нянька.
— Но, это — для меня. А для волхва она кто?
— Да никто! Такая же, как я — служка, — с чувством выдал Тишок. — Евся, кончай измываться. Я на тебя обижусь.
— Погоди, — проигнорировала я такие страшные угрозы. — А я думала, она его… ну, не жена, конечно, но… подруга. И что у них любовь… хотя бы… была.
— Любовь, — хрюкнул насмешливо бес. — От такой «любви» точно дети не родятся, а кое-что другое… Евся! Мне худо. И так друзья не поступают. Тем более, подельники. Отпускай меня на свободу!
— Тишок, да как же так? Она ведь — дриада, свободный лесной дух. Ей-то эта служба зачем? — растерянно опустилась я перед бесом на колени и сама не заметила, как…
Ш-шлёп!
— Ну, злыдня тиноглазая! Я тебе эти «умные рассказы» припомню! Подруга, называется! Да от таких подруг… да чтоб я хоть раз… — постепенно стихли в лесу все отдаляющиеся возмущенные верещания… А я еще долго сидела между двух старых вязов, пытаясь осознать услышанное…
К самой вечере домой вернулся батюшка Угост. Уселся за стол, каким-то отстраненно задумчивым и молчаливым. Да так и жевал всю трапезу, глядя куда-то сквозь нас. А когда я спешно покончив с гречневой кашей, поднялась со своей лавки, одарил меня таким пристальным взглядом, что у меня мурашки по спине побежали от нахлынувшего внезапно дурного предчувствия… И, поэтому, то, что последовало вскоре не удивило нисколько…
Опять этот сон с ненавистными, отсыревшими от дождей пнями. И та же опушка и девочка та же, но, что-то, все ж, изменилось. Нет, ни вокруг нее. В ней самой. И нежданно в ней появились силы отстраниться от четкой, по всем ощущениям, реальности. Она будто закрыла заслонку. Да. Так себе и представила — рыцарскую заслонку на шлеме, который, однажды, видела в книжке. Как?! Ведь книг таких она еще не читала… Значит, силы эти дает ей сейчас другая. Та, что и видит этот ужасный сон. И именно та, другая, помогла распластанной на траве, маленькой хрупкой дриаде превозмочь, отвлечься, скользнуть мокрыми от слез глазами вдаль от творящейся над ней «грязи». И она в тот же миг, как смогла победить свою боль, прояснившимся разумом вдруг, осознала — разгадка ее теперешних страданий где-то здесь, рядом. Стоит лишь получше ее поискать… И она бы, конечно, смогла. Если бы не эти, застящие глаза, слезы… И не эта яркая вспышка — блик, вновь выдернувшая ее из ночного кошмара в настоящую «явь»…
Девушка долго сидела на разворошенной постели. Очень долго… А бес все скреб и скреб коготками в чердачное стекло. Наконец, она встала, привычным движением сбросила на пол рубаху и распахнула окно:
— Пошли.
— Что? — удивленно замер «проводник».
— Тишок — Тишок, расскажи мне стишок, — успокаивающе, на распев, проговорила она, уже подавая ему руку. И, как и прежде, все эти годы, оба исчезли в густом тумане…
А вынырнули из него напротив совсем незнакомого дома. Обычной засыпухи в три узких окна, со светом от ночника лишь в среднем, и высокими, пахнущими смолой воротами. «В Купавной таких «безгодных» нет. А все остальное, какая разница?», — лишь на мгновенье, задержав вдоль тихой улицы взгляд, девушка смело махнула сквозь воротную створку. А потом, через маленький, захламленный двор, и тем же способом — вовнутрь дома. Бес, тут же ухватил ее за руку, и настойчиво потянул к приоткрытой двери, из-за которой в коридоре на половицах лежала узкая полоска света — ей сегодня туда. Однако спешить не стоит. Ведь тот… нет, та, что за соседней дверью, явно еще не спит… А, значит, стоит принять меры. Девушка замерла с другой ее стороны, с прищуром всмотрелась, потом удивленно хмыкнула и выставила вперед ладонь: «По ночам спать надо, не в меру бдящая. Здоровее будешь». Под легким дуновением, прямо с дриадской ладони сквозь дверные щели в комнату понеслись невесомые, мерцающие пылинки. Окутали голову старухи, усердно прижавшей
