нет. А возрастной кризис — тоже часть жизни, но такая, которую мы будто фильм в зеркале прошлого подсматриваем и изводим себя бесплодными мыслями: «Вот если бы тогда вышло так, а не иначе, то, возможно, сейчас…» Здесь-то и кроется дьявол, потому что нет никакого «если»! Вышло так, как должно было выйти. Если бы вы остались с вашим армянским гуру, может, сейчас вас уже не было бы в живых!
— В смысле?! — изумилась Марина Николаевна.
— В смысле, что у вас была бы другая судьба. Рядом с этим человеком вы могли стать жертвой авиа- или автокатастрофы, неизлечимо заболеть от его постоянных измен, погибнуть от выкидыша или внематочной беременности…
По тому, как на последней фразе исказилось лицо собеседницы, Варвара Сергеевна поняла, что про беременность, пытаясь как можно красочнее донести свою мысль, брякнула зря. Как могла она забыть, что эта тема является проблемной не только для дочери, но и для новой подруги!
— Извините, — теперь уже Самоварова, коря себя за бестактность, уставилась на унылый клен за окном.
— Ничего… Я прекрасно поняла, о чем вы. И думаю, кстати, совершенно так же, только все больше на примерах других людей. Знаете, я не теряю надежду стать матерью! — неожиданно твердо заявила Марина Николаевна. — Ребенок мог бы наполнить настоящим смыслом мою жизнь.
— Простите и вы меня за нескромный вопрос: а вы обследоваться пробовали?
В ответ Марина Николаевна вымучила из себя улыбку и неопределенно махнула рукой:
— Это бессмысленно.
— В наше время появилось множество недоступных ранее возможностей воплотить в жизнь желаемое! — ободряюще сказала Варвара Сергеевна.
— Это в тридцать — возможности, а в сорок — уже судьба.
— Марина, вы рассуждаете как старушка! Сейчас женщины как раз после сорока рулят! Получают второе и третье образование, меняют нелюбимую работу на дело, которым всегда хотели заниматься, учат языки, руководят компаниями. Я, например, пошла на курсы вождения.
— Вы говорите про внешние возможности. Все это работает на самореализацию и расширение кругозора. А мужчина и ребенок — это судьба. — Последнюю фразу Марина Николаевна отчеканила с печальной и твердой убежденностью. — Знаете, моя мать всю жизнь любила только одного мужчину, моего отца. А он этого не ценил. Возможности найти себе другого, надежного и положительного, уж поверьте, у нее были. Но ей это было не нужно. Что это, как не судьба?
Задумавшись над словами Марины Николаевны, Самоварова была вынуждена про себя с ней согласиться.
«Конечно, судьба… И Анька — судьба, и Никитин — судьба, и Валерка, выходит, судьба. Судьбу не купишь, не разменяешь, не найдешь в интернете, не сотрешь…»
— Помнится, в прошлый раз вы рассказывали про некую волшебницу.
Варвара Сергеевна наконец призналась себе в том, что ее неожиданное желание встретиться с Мариной Николаевной носило и вполне рациональный характер.
Анька…
Видя, как изводит себя дочь, как от отчаяния сидит на сомнительных, предсказывающих судьбу и дающих дурацкие советы женских сайтах, она все чаще вспоминала Маринины слова о «чудо-женщине».
Марина Николаевна наклонилась вперед. Тонкая водолазка обтянула небольшую, но все еще призывно торчащую грудь. Глаза лихорадочно заблестели.
— Мне кажется, я смогу добиться с ней встречи, — зашептала она в лицо Варваре Сергеевне. — Шансов немного, но моя близкая приятельница, как оказалось, знает человека, которого та вылечила от рака. Если приятельница убедит его похлопотать за меня, я готова на любые траты.
— Но будьте, умоляю, начеку! — Самоваровой показалось, будто это она пытается шагнуть в какое-то неизвестное, невидимое обычному глазу пространство.
Но вслух в ней сейчас говорила «мать», и то больше для проформы.
— Как вы правильно заметили, я прежде всего аналитик, — улыбнулась Марина Николаевна. — Как бы я ни была сейчас плоха, на мякине меня не проведешь!
— Но как вы сможете это проверить?
— По результатам, как же еще? Говорят, если случай несложный, она назначает встречу один раз. И через некоторое, порой весьма короткое, время пациент получает желаемый результат.
— Но деньги она берет сразу?
— Что деньги? Всего лишь бумажки… Да, первые приличные деньги приносят восторг — наконец можно купить то, что хочется, а не то, что можно себе позволить. А когда к ним привыкаешь, возможность приобрести очередную дизайнерскую шмотку или сменить машину, поверьте, не приносит ни малейшей радости.
— И во сколько она оценивает свои услуги?
— Я слышала, от тысячи до двух тысяч евро, в зависимости от материального благосостояния клиента.
Самоварова принялась мысленно умножать названные цифры на текущий курс рубля.
— Вы что, тоже хотите к ней попасть? — догадалась Марина Николаевна.
— Не я… — От ее неожиданно прямого, как иголка в самую душу, вопроса Самоварова смутилась.
— Муж?
Варвара Сергеевна подумала, что лукавить нет смысла.
— Дочь… У нее схожая с вашей проблема. Ей почти сорок, детей нет. Формально и она, и ее друг здоровы.
Марина Николаевна отклонилась назад и вжалась в кресло. Ее успевшее слегка вспотеть в хорошо отапливаемом кафе лицо выражало сомнение.
— Давайте так, — после паузы предложила она, — если меня примут, обещаю сделать все возможное, чтобы дочка к ней попала. Вы мне очень симпатичны.
* * *
Когда вышли из кафе, Марина Николаевна еще разок описала неизвестного мужчину, выскочившего в то утро из подъезда, и убежала на работу. А Варвара Сергеевна решила поболтаться по городу.
Домой идти по-прежнему не хотелось.
Любое движение всегда как оправдание, а сидение в кресле у окна, пусть и с умной книгой, вызывает необъяснимое чувство вины…
Свернув на Казанскую улицу, Варвара Сергеевна вдруг вспомнила, что с момента возвращения из Рима так и не удосужилась дойти до ортопедического салона, чтобы заказать новые стельки.
На протяжении многих лет вальгусная косточка на левой ноге доставляла ей ощутимый дискомфорт. Болеть особо не болела, но при активной и продолжительной ходьбе начинала скверно поднывать, напоминая о поперечном плоскостопии, усугубленном многолетним ношением каблуков.
Уже на подходе к ортопедическому салону внимание Варвары Сергеевны привлек ярко-желтый мохеровый свитерок на манекене в витрине магазина одежды.
Свитерок был похож на солнышко, нарисованное фломастером, или на свежесваренный куриный желток.
Немедленно захотев его потрогать и разглядеть поближе, Самоварова зашла в магазин.
Вещица стоила по ее меркам прилично, но любезная продавщица, от которой пахло кофе и ирисками, в считаные минуты убедила, что свитерок исключительно хорош и его следует, не раздумывая, померить.
Пока Варвара Сергеевна, снимая одежду, копошилась в примерочной и сомневалась в целесообразности незапланированной покупки, девушка успела просунуть за шторку парочку отличного качества модных брюк из тонкой шерсти.
Одни, темно-серые, с заниженной талией, прекрасно сочетались с объемным мягким свитерком. Они сели как влитые и были идеальной для невысокой Самоваровой длины.
Видя ее радость, смешанную с не отпускавшим до конца сомнением, девушка любезно предложила ей свою личную,
