Галия Мавлютова
Жизнь наоборот
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Крысы появились внезапно. Ещё вчера их не было, никто даже шороха не слышал, а наутро одна свалилась прямо в кастрюлю с супом. Повариха в обморок грохнулась. Впрочем, присутствующие на кухне решили, что она сымитировала утрату сознания, ну, там, на всякий случай, мало ли что. Крыса бежала по своим делам по шаткому потолку и, видимо, оступилась и свалилась в гипрочный проём. Не сварилась, однако, осталась цела. Суп только залили, не успел вскипеть. Послали за санитаром Егоркой. Его все так и звали: Егорка да Егорка. А он бородатый, высоченный, косая сажень в плечах. Студент-медик. В больнице подхалтуривал, чтобы на учёбу хватало. Прибежал Егорка, сделал сачок из марли, выловил крысищу из супа, а после утверждал, что животное являлось особой женского пола, и мужского в ней ничего не было. Хотя окружающим было наплевать, не до того было, все переполошились, закричали, мол, СЭС-СЭС-СЭС сейчас же явится, а кому-то показалось, что это СОС кричат, в общем, переполох случился большой. Воду из кастрюли вылили, разумеется, и скоренько разбежались, желая забыть про сей неприятный инцидент. Но не тут-то было!
Очередная крыса брякнулась в кладовой, где постельное бельё хранилось. Плашмя упала на стопку байковых одеял со штампами и скатилась прямо на колени старшей медсестре. Тоже вою было, не приведи боже! Третьего падения дожидаться не стали. Старшая созвала экстренное совещание. В тесную каптёрку набился обслуживающий персонал: сёстры, санитарки, повара и сторож. Впрочем, санитарка, повар и сторож присутствовали как самостоятельные единицы; из них сторож и повар были ветеранами своего дела, долгожителями и ко всему привычные, а вот санитарки числились вновь принятыми. Вообще-то они долго не держались в больнице. Только примут на работу, день-два поработают и бегут увольняться. Не выдерживали тягот профессии. Дольше всех продержался студент Егорка и то лишь потому, что слыл большим пофигистом. На момент появления крыс в больнице числились всего три санитара: студент Егорка, болтливая Валя и новенькая. Болтушка Валя уже месяц продержалась, а новенькую всего два дня, как приняли на работу. Именно она старательно делала вид, что ничего не понимает в происходящем. Егорка на совещании отсутствовал, очевидно, по уважительной причине.
— Беда у нас, господа-товарищи, крысы на нас ополчились, — сказала Зинаида Ивановна, пышная блондинка с «химией» на голове.
Собственное имя Зинаиде не нравилось, будь её воля, она бы давно переименовала себя в Инессу, но немного побаивалась главную врачиху. Не поймёт. И другие не поймут. Старшая медсестра вздыхала, морщилась, но терпела, когда к ней обращались по имени-отчеству.
— Выживают! — бросила свои пять копеек санитарка Валя, бабёнка бойкая, языком не обделённая; на троих его, по всей видимости, заготовили, а достался ей одной.
— Кого это выживают? — насторожилась Зинаида Ивановна. — Меня, что ли? Не дождётесь!
— Ну не вас, может, кого покруче, — хмыкнула трёхъязычная Валя, готовясь к монологу на тему смены власти в отдельно взятой больнице, но ей не дали высказаться.
— Выживают не выживают, а если из СЭС придут — все наплачемся!
Тут повариха разрыдалась. Все хором вздохнули, выражая сочувствие: мол, крыса в пищеблоке — явление неординарное и недопустимое в системе здравоохранения.
— Никакого СЭС не будет! Не допущу! — рявкнула Зинаида Ивановна. — Где Егорка?
— А где Егорка? Не знаем, где Егорка! — шумно завозились члены чрезвычайного совещания.
— А-а, он в морге! В пятой палате женщина кони бросила, — крикнула санитарка Валя, перекрывая общий шум.
— То крысы у вас, то кони, — поморщилась Зинаида Ивановна, явно тоскуя по другой, разумной и светлой жизни. А эта, больничная, с мерзкими тварями и языкатыми санитарками, ни в какие эстетические параметры не вписывалась. А куда от неё деваться? Некуда.
— Егорку найти! И привести!
— Да здесь я, Зинаидванна, здесь! — пробасил загорелый бородач.
Всё свободное время Егорка проводил на свежем воздухе. Любил загорать, а всем любопытным доходчиво объяснял, что, мол, хобби у меня такое: люблю загорелые лица. Своё, в особенности.
— Егор, это ты травил крыс в прошлом квартале? — грозно сдвинув брови и поправив причёску, набросилась на Егорку Зинаида Ивановна.
— Ну я, а что? — санитар даже присел от страха.
Хорошо, что Валя ему стул вовремя подставила, а иначе свалился бы на пол. Егор Зинаиду Ивановну боялся. Не побаивался, а именно боялся. Никто не внушал ему такой беспричинный страх, как эта симпатичная, в общем-то, блондинка с химической завивкой.
— И чего не потравил? Вон в суп падают, твари безбожные! — старшая медсестра чуть не плакала.
Егорка даже привстал со стула, теперь ему стало жаль Зинаиду Ивановну. В сущности, все женщины беззащитные. Чуть что — сразу плакать. Как девочки малые, честное слово.
— Так крысиный яд выветрился почти. В открытых банках хранился. Крысам он вместо закуси!
— А кладовщик уволился, — напомнила Валя, собираясь спустить с языка всё, что она знала об истории увольнения кладовщика, но все попытки припомнить старое были пресечены грозным окриком Зинаиды Ивановны:
— Молчи, Валя! А ты, Егорка, иди на склад, вот тебе ключи, смешай там всё, что есть. И чтобы я о крысах больше не слышала!
— Не пойду! — насупился покладистый Егорка. — Я ничего в этом деле не понимаю! Я не химик.
— Пойдёшь! Бери ключи и вот её, Бельскую, — кивнула Зинаида Ивановна на новенькую.
— А она что, химик?
— Там не нужен химик, а Бельская в токсикологии работала. Правильно я говорю?
Бельская молча кивнула: мол, да, я работала в токсикологии.
— Идите уже, идите! — закончила экстренное совещание Зинаида Ивановна.
На складе пахло крысами и тленом. Уволенный кладовщик оставил после себя разруху и запустение. Егорка долго рассматривал надписи на запыленных бутылях, банках и склянках, при этом прерывисто вздыхал и шумно скрёб пышную бороду. Бельская молча наблюдала за манипуляциями бородача и странно передёргивалась, когда раздавался скрип кожи под пальцами Егорки.
— Вот, нашёл! — обрадовался санитар и вытащил стеклянную банку из ряда других. — Щас, мы смешаем гремучий коктейль.
Бельская смотрела, как он ловко управляется с банками: что-то сыплет, что-то размешивает.
— Помогите разложить по кулёчкам, — сказал Егорка, бросая на низенький столик в углу старые газеты.
Санитарка округлила глаза, когда увидела, как в одну из банок со смесью Егорка сыплет муку из старого мешка. Вторую банку он поставил на полку и не закрыл.
«Выветрится же», — подумала Бельская и, подойдя к столику и глядя на Егорку, стала повторять его движения.
Из одной газеты получалось два кулёчка; теперь в каждый нужно насыпать сыпучую
