руки, выпячивая грудь и заставляя мою кровь нагреваться. "Нет…"
Удивив нас обоих, я делаю резкий шаг, приближаясь к ней. Она прижимается к зеркалу. Ее ладони разлетаются, чтобы прижаться к моей груди, в то время как я слегка обхватываю рукой ее горло. Мое дыхание тяжелое и неглубокое. Рука, лежащая на боку, скручивается в тугой кулак, пока я пытаюсь взять себя в руки.
"Лохлан, — произносит она сквозь стиснутые зубы. Ее зрачки расширены, а пульс бьется под моей ладонью. Мне хочется наклониться и лизнуть дорожку по вене, чтобы почувствовать, как она бьется о мой язык.
Я отпускаю ее горло, чтобы нежнее взять за подбородок. Мой голос понижается. "Позволь мне побаловать тебя".
"Хорошо". Она говорит только тогда, когда я отхожу, ее тон дерзкий и резкий — как раз то, что мне нравится. "Тогда я беру их все". Она кивает на вешалку, как будто это угроза: каждое платье стоит несколько тысяч.
"Договорились". Я ухмыляюсь.
Она смахивает с плеча локон и добавляет с укором: "И туфли".
Я смеюсь. "Не забудь про аксессуары. Тебе понадобятся украшения, сумочка, маска — не думай, что я не куплю весь этот чертов магазин".
"Боже, вы, люди Фокс, действительно драматичны". Она хмыкает.
Я хихикаю. "Я предпочитаю страстных".
Она улыбается уголком рта. "Эмоциональных?"
"Преданных".
Она покачивает бедром. "Упорная".
Я поднимаю руки в знак капитуляции и ухмыляюсь. "Я дам тебе это". Мы оба смеемся.
Через несколько минут я снова сижу на диване, а она пытается нагнуться в одном из облегающих платьев, чтобы примерить пару туфель на шпильках. Она встает на ноги с разочарованным вздохом.
"Позволь мне". Я встаю и опускаюсь перед ней на колени.
Она колеблется, но в конце концов поднимает свою голую ногу на мое бедро. Я надеваю туфлю и не спеша завязываю ремешки. Когда я надеваю вторую, я не отпускаю ее ногу. В голове промелькнула фантазия из душа, и на мгновение меня осенило, что это тоже может быть ненастоящим. Но когда моя рука ложится на ее гладкую икру и я поднимаю на нее горящий взгляд, я понимаю, что это так. То, как она смотрит на меня сейчас, лучше всего, что может придумать мой разум.
Она закусывает губу, когда я провожу ладонью по тыльной стороне ее колена, а затем по внутренней стороне бедра. Кровь стучит у меня в ушах, тем громче, чем выше я поднимаюсь по ее бархатной коже. Я нахожусь менее чем в дюйме от подола платья, когда она отдергивает ногу. В ее глазах вспыхивает желание, противоречащее ее действиям.
Я встаю и протягиваю руку, чтобы провести пальцем по ее челюсти, но останавливаю себя. Она тяжело выдыхает, как будто задерживает дыхание, ожидая моего прикосновения.
И я даю ей его.
Я сжимаю ее лицо обеими руками, готовый прижаться к ее губам, чтобы наконец испить ее вкус. Но в последнюю секунду я опускаюсь ниже и впиваюсь в ее горло. Она выгибается, впиваясь пальцами в мои волосы, а я целую, сосу и покусываю ее шею. Она стонет, и от этого звука я становлюсь все более твердым.
Я ласкаю ее попку и крепко прижимаю к себе. Она бьется всем телом о мою эрекцию. Это заставляет меня стиснуть зубы и прижать ее к зеркалу. Я проглатываю удивленный стон, вырвавшийся у нее.
Ее руки проникают под мою рубашку и гладят мою голую кожу. Я прижимаю ее к стеклу, обхватив горло рукой, а другой залезаю под платье. Мягкая ласка ее ладони превращается в восхитительное жжение, когда она проводит ногтями по моей груди, а я провожу рукой по ее трусикам.
Она стонет, когда я усиливаю давление, и я скребу зубами по раковине ее уха. "Прошло меньше дня, а ты уже скулишь, требуя, чтобы мои пальцы снова наполнили эту идеальную киску. Милая, разумная Стелла хочет, чтобы ее снова непослушно трахнули на публике. Так?"
В ответ она тянется к моему ремню, задыхаясь от тихих стонов, пока я дразню ее, намочив ткань. Я хмыкаю, когда ее руки проскальзывают внутрь моих брюк, а пальцы обхватывают мой член. Она прикусывает губу, а ее глаза полуприкрыты, пока она гладит меня. В ее взгляде чувствуется пьяная потребность, хотя я знаю, что она абсолютно трезва.
Я наклоняю ее подбородок и вылизываю соблазнительную дорожку по ее челюсти. "Вытащи его, — резко шепчу я ей на ухо. Приказ звучит низко и гортанно, а от ее прикосновений становится трудно дышать. Я вижу свое отражение в зеркале, дикое и безумное. В моих голубых глазах застыла потребность. Потребность, на которую я хочу получить ответ.
Поэтому, прежде чем она успевает освободить мой член, я разворачиваю ее, и ее руки сами собой цепляются за стекло. Наши глаза встречаются в зеркале, и это почти сбивает меня с ног: ее насыщенные янтарные глаза похожи на слои драгоценных камней. Но в них есть что-то мимолетное, от чего у меня пересыхает в горле.
"Посмотри в зеркало, Стелла. Если мы сделаем это, я не смогу притворяться кем-то другим. Это будет мой член, трахающий тебя. Мои пальцы заставят тебя кончить. И именно по моему имени ты будешь кричать, когда не сможешь больше терпеть".
Я хочу ее так чертовски сильно, что мне требуется все, чтобы дождаться ее ответа, а не раздвинуть ей ноги, разорвать платье, если придется, и вонзиться в нее.
Позволит ли она мне?
Смогу ли я остановиться, если она не позволит?
Ее взгляд скользит по моему лицу в отражении. Я так ясно вижу в ее глазах противоборствующие желания. Мое сердце замирает еще до того, как она заговорит.
Я надеюсь услышать в ее голосе колебания или неуверенность, но там только решительность. "То, что происходит на острове, остается на острове".
Моя рука на ее бедре замирает, но я не убираю ее. Не могу. Может, это упрямство, может, заблуждение, но здесь есть связь, и я не могу заставить себя ее разорвать. "Ты действительно этого хочешь?"
Она поднимает подбородок. "Да".
"Хорошо". Я отступаю назад, моя грудь
