оборудованием на спине, фонарики рассекают тьму. Передали свои канаты другой группе, те прикрепили их к лебедке, другие принялись ее вращать. Спасатели торжественно избавились от второй кожи. Лебедку заклинило. Спасатели подползли к дыре, легли на живот. Высвободили черный мешок на молнии, вытащили на пропитанную битумом поверхность.
— Отойдите. Это не она, — крикнул их старший. Но соседи знали: он говорит неправду. Наверняка она. Слишком уж мешок большой. Они сгрудились рядом, а с ними и журналисты. Доминик Оттоманелли, Сай Сингх и мужчины Понти протолкались вперед. Щитами своих стен заслонили обзор Шредерам.
Единственного сына Шредеров, Фрицика, оттеснили в задний ряд, и там он оказался один на один с Ларри Уайлдом. Ларри, разнервничавшись, запихал своего робота в зеленые шорты. Фрицик подошел к нему медленно, грузно — тело его казалось отяжелевшей от воды губкой.
— Урод. Ты должен был погибнуть.
Мальчики Оттоманелли и все Гаррисоны слышали эти жестокие слова, но никто не вмешался. Впоследствии они очень переживали, осуждая себя за бездействие.
— Это не она, — заявил один из спасателей в толстом неопрене. — Идите по домам.
Но остановить Рею не удалось. Кто это еще может быть? Она прорвалась сквозь строй Понти к телу, а за ней и остальные Шредеры. Расстегнула молнию.
Тут всем стало видно: в мешке немецкая овчарка. Длинная шерсть пропиталась нефтью. Лапы в крови, когти сорваны — пес пытался вырваться. Пугало еще и то, что на холоде и в химическом коктейле тело не разложилось. Точное, застывшее во времени окаменелое подобие того, кем пес был одиннадцать дней назад.
Фриц Шредер отвернулся. Элла Шредер заплакала. Непонятно от чего — от облегчения или от изнеможения. Потом и Рея. Ее смутил не вид тела, а то, как прекрасно оно сохранилось. Она представила себе, что так же обнаружат и Шелли. И все увидят следы у нее на коже. Рея покачнулась, взмахнула руками — поняла, что не сознаёт, что у нее перед глазами: мокрая шкура, розовый язык, открытые закатившиеся глаза.
Рея повернулась к толпе, окинула ее искательным взглядом и издала вой — звучный, точно эхо в широком каньоне. Он сотряс всю улицу, опустился в дыру. Все, кто его слышал, будто сорвались с якоря. Лишились привязки не только к пространству, но и к собственной личности. Смотрели на соседку, но близко не подходили. Ее окружало огромное незаполненное пространство.
Шелли Шредер. Шелли Шредер.
Что же с тобою сталось?
Обезумевшие, лишенные мысли глаза Реи отыскали одно лицо: Герти Уайлд. Продолжая выть, она шагнула в сторону Герти. Как это правильно, подумали все. Мать живой дочери утешает мать погибшей. Прекрасное единение, первый исцеляющий шаг.
Но вместо того чтобы обнять Рею, Герти отшатнулась.
— Прости, — пробормотала Герти, — но хотя бы…
Хлоп!
Рея залепила Герти пощечину. Звук ее как бы подвел все итоги. Катарсис: страшное неведение ужасных последних одиннадцати дней обрело конкретную форму. (Шелли Шредер! Шелли Шредер!)
Кровь хлынула через секунду. Крупный бриллиант в кольце Реи повернулся внутрь и выдрал кусок из безупречной щеки Герти.
— Сволочь! Отвали от моей жены! — рявкнул Арло.
Герти перехватила его татуированную руку, удержала.
— Все в порядке, — мяукнула она, тихо, по-детски. Неуместное упоминание о младенческом лепете.
Арло задавил свой воинственный порыв, попробовал успокоиться. Упустил время.
К Рее подскочила Линда Оттоманелли. Схватила ее за руку.
— Ступайте отсюда, — обратилась она к Арло и, соответственно, ко всем Уайлдам.
Уайлды съежились, смущенно, пристыженно. Никто не пришел к ним на помощь. Никто не смог подобрать правильные слова. Поэтому они вместе со своими детьми отползли в дом № 116 и закрыли за собой дверь.
Остальные остались на месте — за исключением Питера Бенчли, который возмущенно покатил к дому. Притом, что пришли-то они просто засвидетельствовать произошедшее, их присутствие как бы оправдывало пощечину. Они переговаривались со спасателями, утешали Шредеров, угощали лакрицей больную Бетани, которую стало тошнить при виде того, что ее собаку запаковывают в мешок и забирают в качестве вещественного доказательства. Все толклись у провала, пока не утихло их собственное беспокойство. Поскольку они остались с Реей и по сути своей были людьми сострадательными, то и случившееся увидели ее глазами. Ну подумаешь, пощечина — какой от этого Герти вред, если ее дети живы?
На самом деле сильнее их пугал Арло. Очень уж в нем много злобы. Тихой готовности к агрессии. Рядом с ним даже Герти съежилась от страха.
Шелли Шредер.
Что же с тобою сталось?
Вечером во всех домах обсуждали события дня. Вспоминали страшный вой, прерванный звуком пощечины, — стрела, указующая в виноватого. Повторяли краткую, удобную для повторения версию слов Герти: «Прости». Вспоминали, как Арло трясся от непомерного гнева.
ШЕЛЛИ ШРЕДЕР! ШЕЛЛИ ШРЕДЕР! ШЕЛЛИ ШРЕДЕР!
В мрачной беспокойной тиши им стало ясно, что во всем этом есть некий глубинный смысл, пока еще не раскрытый: простить за что?
* * *
Зло, направленное не по адресу, обретает собственную волю. Требует, чтобы адресата мучили и дальше, будто тем самым удастся стереть первичную обиду, будто новая волна насилия позволит принудительно это зло узаконить.
После того как все соседи разошлись по домам Фред Атлас уложил больную Бетани в постель, отправился к Уайлдам и сказал:
— Все, что там произошло, полный бред.
На что получил от Арло ответ:
— Ну спасибо. Только никому сейчас не до визитов.
Арло считал, что единственный друг на Мейпл-стрит предал его, не встав на его защиту; после того, как мужчины Понти, Сай Сингх и Доминик От-томанелли посовещались, как им теперь лучше поступить, и порадовались, что из провала достали не Шелли, дошло до вопроса, чем тут можно помочь, но на него ответа не придумали; после того, как Питер Бенчли провел сеанс зеркальной терапии и принял лишнюю таблетку для снятия невыносимых фантомных болей в ногах; после того, как Фриц Шредер пробормотал что-то краткое и вежливое по поводу нового аромата, над которым работает, а потом уехал с Мейпл-стрит на своем «мерседесе»; после того, как экраны, где плясали одни помехи, но и так лучше, чем ничего, все-таки отключили и все оставшиеся на улице семейства отправились на боковую, — после этого спасатели наконец-то дали отбой, накрыли дыру новой, более прочной платформой, закрепили ее на надежных опорах, закупорили вход впервые с момента падения Шелли и отправились по домам. Все это уже произошло, а мрак у Реи Шредер внутри все продолжал бурлить.
Рея в принципе не позволяла себе предаваться горю. Этот таракашка дожидался, когда она выключит свет, и подкрадывался в темноте.
А при свете дня ее терзало чувство вины.
С
