class="p1">Можно ли было назвать мою жизнь легкой и беззаботной? Конечно, нет. Но я не жаловалась и считала себя счастливой. У меня был любимый сын и поддержка в лице крестной. Главное, что я, сынок и тетка были относительно здоровы. Все остальное считала второстепенным. У нас была крыша над головой. Пусть скромная, но вполне приличная еда на столе. Естественно, ни о каких деликатесах речь не шла, но мы никогда не голодали. Сейчас, когда Макар подрос, и я могла работать, постепенно наше материальное положение выправлялось. Так жили многие, особенно в небольших городках. Да, я была счастлива.
Но в моей жизни, как и у всех, бывали черные дни. Самыми худшими считала два. Тот день, когда умерла любимая бабушка, и меня бросил Захар. Каждый раз мне казалось, что завтра уже не наступит… Сердце просто разрывалось на части от горя. Но все равно на следующее утро всходило солнце, а мне становилось легче. Боль понемногу отступала, а я продолжала жить.
Говорят, плохое забывается… И я, действительно, не вспоминала о том, как мне было сложно и тяжело выживать все это время. Но вот эти два дня из памяти не желали стираться, а воспоминания меркнуть. Я не могла без слез и внутреннего содрогания думать о прошлом.
Какой же была наивной, когда считала, что хуже быть не может… Может, в разы… в десятки… в сотни раз. Сегодняшний день я запомню навсегда. Теперь он станет самым черным.
Только вечером дома, когда сын будет сидеть на коленях и, слушая сказку, привычно распускать тугую косу, пойму насколько глубокую травму мне нанес Снежный.
— Мама, а почему эти локоны белые? — спросит ребенок. Только тогда до конца осознаю, что натворил Захар и как дорого мне это обошлось…
Но все это будет потом, а сейчас я вынуждена была бесцельно слоняться по квартире.
День тянулся медленно, словно, патока, и я могла ложкой зачерпывать время.
Когда сообщили о том, что мой ребенок пропал, стала удивительно спокойной и собранной. А еще немного заторможенной… Возможно, это было действие вколотых успокоительных, а, может, защитная реакция организма. Организма, который спасал рассудок. Ведь в тот момент казалось, что не выдержу и сойду с ума.
Но, тем не менее, я не стала дожидаться, пока полицейские выполнят свою работу. Они не слишком-то спешили, опрашивая деток. Я наплевала на гордость и позвонила Артуру Андреевичу. Четко и кратко, без истерик обрисовала ситуацию и попросила о помощи. Он сразу согласился.
— Мы позвоним, когда будут какие-то новости, — полицейский записал номер моего мобильного телефона и отправил меня домой.
Прошло несколько часов, в течение которых я успела переделать по дому практически все дела. Бралась за все, только чтобы отвлечься. Успела вымыть ванну и туалет. Разморозить холодильник. Разобрать в кухонных шкафчиках. А время продолжалось течь… слишком медленно течь.
Действие успокоительных постепенно ослабло, а потом вовсе исчезло…
Домашние дела в ванной комнате, на кухне и в коридоре удивительно быстро закончились. В комнату идти не решалась, так как там каждая деталь напоминала о пропавшем сыне.
Было почти шесть вечера, а я медленно сходила с ума. Успела позвонить несколько раз в полицию, но там недовольно каждый раз отвечали, что новостей нет, мол, они делают все возможное. Мне очень хотелось верить. Вера — это, пожалуй, единственное, что мне оставалось. Несколько раз брала в руки мобильный телефон и смотрела на экран, раздумывая набрать номер Артура Андреевича, но каждый раз отказывалась от этой идеи. Бессмертный был не тем человеком, которому можно было запросто позвонить, чтобы поболтать. Я и так попросила помощи, не слишком хорошо понимая, чем в дальнейшем мне обойдется подобная услуга.
В начале седьмого все-таки позвонил Артур Андреевич и сообщил, что сын найден и с ним все в порядке. Я порывалась приехать за ребенком немедленно, но меня довольно бесцеремонно осадили. Пообещал, что за мной пришлет машину. Напомнил, что я теперь его должница. Лишь грустно усмехнулась, кто бы сомневался?
Уже в этот момент я заподозрила неладное. Слишком странная ситуация получалась. Чуть успокоившись и подумав, пришла к выводу, что во всей этой ситуации замешан Снежный. Проклятый Снежный. Если бы был кто-то другой… Бессмертный вел бы себя иначе. Только моему бывшему могло бы прийти в голову, назначить встречу на определенное время. Оставалось ждать больше двух часов.
У меня зла не хватало. Я хоть и была признательна Артуру Андреевичу за помощь, но теперь презирала его не меньше Захара. Только у таких двух уродов и явных отморозков хватило совести заставить мать выжидать несколько часов, чтобы подготовиться. Да-да, именно так! Если у некоторых не было совести вовсе, у этим она была с отрицательной шкалой. Бессердечные ублюдки! Этим двум падальщикам никогда не понять материнских чувств…
— Сволочи! — бессильно сжимала и разжимала руки. Как бы я хотела найти управу на этих двух козлов.
Но выбора не было. Пришлось ждать.
Глава 27
Захар
Мы приехали домой, я заехал в ресторан быстрого питания, заказал то, что может понравится сыну и Карине. Разговор будет долгим, и сына я теперь никуда не отпущу от себя. Как будто, боюсь, что сегодняшний день — единственный, где я был счастлив, став взрослым.
Мне теперь было с чем сравнить. Это всё равно, что заходить на последний вираж и знать, что твои противники остались далеко позади. Впереди финишная прямая и моя победа. Дома было прибрано, моя одежда забрана и осталась записка от хозяйки, что вещи вернут завтра вечером.
Макар убежал сначала в туалет, а потом в ванную, из неё уже пошел на кухню и спросил, что на ужин.
— Зак, а мама скоро придёт?
Я посмотрел на часы, уже совсем скоро, каких-то 20 минут. Впервые я начал волноваться, первый вечер с сыном сделал меня мягким что ли. Злость и обида клокотали, но мне нужно было сломить Карину. Есть пара королей и, может, один козырной туз, остальное чистый блеф, да, вера в то, что всё-таки ребёнок у нас по любви. Хотя, я гляжу на сына, который жует картошку фри и макает её в кетчуп, и точно знаю: по любви.
Я сажусь рядом и жую с ним. На столе молочный коктейль для него, стаканчики кофе для меня и Карины. Надеюсь, он успеет остыть, пока она не решит опрокинуть его на меня. Сам смеюсь своим мыслям и нервничаю так, что дрыгаю ногами.
— Плохо, Зак. Мама меня за такое ругает, говорит, это плохая привычка, — попивая
