Книга Конец вечности - Юлия Ветрова

— Проходите на борт яхты, господин Аркан. И не делайте того, что вы так любите — глупостей.

Дезмонд огляделся и у самого края тени увидел маленький изящный кораблик с гербом империи на носу. Только теперь он понял, как устал. С трудом удерживаясь на ногах, он заковылял в сторону яхты и выглядел при этом уже совсем не величественно.

ГЛАВА 26. Галактион

Дезмонд рухнул на диван, обитый чёрным шёлком, и с наслаждением утонул в мягких подушках. Он уже не помнил, когда видел такие диваны. Босые ноги Дезмонд хамски вытянул вперёд и, подумав, взгромоздил на лакированный столик между вазой с сухими лепестками и бутылкой коньяка.

Прошло несколько минут, и мягко загудели двигатели. Сначала монотонный шум зудел в мозгах и раздражал. Думать было трудно, с новой силой заболела рука, обожженные ступни, ушибы под рёбрами. Потом он привык и провалился в глухой сон.

Ему снилась Эриния, пламя, кружившее вихрями над куполами жилых комплексов, едва знакомые лица, искажённые болью, и крики, крики, крики…

Муть кошмара разорвало прикосновение чужой руки, мягкое, но настойчивое. Дезмонд открыл глаза и увидел прямо перед собой лицо незнакомца, который вытащил его из рук палача. Теперь Дезмонд мог разглядеть его во всех деталях. У незнакомца были правильные черты, крупный нос, бледные губы и голубые глаза, непроницаемые, как бесконечность космоса. Над самым ухом в коротких смольно-чёрных волосах Дезмонд заметил седую прядь — по последней моде Кариты, страны, где никто не старел.

Огонь и изуродованные тела ещё стояли перед глазами Дезмонда. Незнакомец нахмурился, и тут же Дезмонд почувствовал, как вытекает страх из его тела, будто прорванный гнойник. Дезмонд резко скинул с плеча ладонь незнакомца и сел. Ноги со стола он так и не убрал.

Посланец императрицы отошёл в сторону, словно не заметив грубости. Он опустился в кресло напротив и склонил голову набок, разглядывая Дезмонда внимательно, но так, что взгляд его голубых глаз не создавал напряжения — наоборот, он скорее успокаивал, будто Дезмонд знал этого человека давным-давно.

— Как вы себя чувствуете? — спросил незнакомец.

Дезмонд качнул головой, стряхивая наваждение.

— Отлично, — заявил он. Мужчина медленно перевёл взгляд с лица собеседника на обожжённые ноги. — Кто ты такой? — продолжил Дезмонд, от оценивающего взгляда раздражаясь ещё сильнее.

— Меня зовут Аэций Галактион.

Мужчина сделал паузу, размышляя, как продолжить. Тишина, повисшая в воздухе, раскалилась, кажется, добела. Аэций снова посмотрел в глаза осуждённого.

— Ты считаешь меня полным идиотом? — спросил Волк, но всё же опустил ноги со стола, выпрямил спину и наклонился вперёд, чтобы рассмотреть лицо собеседника получше.

— Нет, — задумчиво сказал Аэций, — идиоты мне не нужны.

— Аэций Галактион, — он выговаривал каждое слово, будто бил молотом по наковальне, — обезглавлен девятьсот семьдесят лет назад. Тогда, кстати, когда средняя продолжительность жизни человека составляла сто двадцать лет. Если ты однофамилец, то тебе не повезло с именем.

— Нет, не однофамилец. Не самозванец и не родственник. Я рад, что кто-то помнит дату моей смерти, — Аэций криво улыбнулся.

— Мало кто помнит, — сказал Дезмонд механически. Потом обнаружил, что говорит вслух и, смутившись, откинулся на спинку кресла, изображая небрежность.

Какое-то время оба смотрели друг на друга.

— Нет, ты это серьёзно? — спросил Дезмонд наконец.

— Возьми меня за руку, — Аэций протянул ладонь.

— Ну, нет… Я видел, что ты сделал с Анрэем. Если что и прочту в тебе, ты слишком легко можешь запудрить мне мозги.

Аэций убрал руку.

— Тогда почему мне просто не заставить тебя поверить мне? — спросил он.

— Не знаю, — пожал плечами Дезмонд.

Аэций встал и подошёл к бару.

— Что ты пьёшь? — спросил он.

— Всё.

Аэций достал две рюмки и налил им дорогого коньяка, лучше того, что стоял на столе. Протянул одну Дезмонду. Тот выпил редкий напиток залпом и с наслаждением почувствовал, как пробежала по телу волна жара, расслабились затёкшие мышцы.

— Ума не приложу, зачем выдавать себя за государственного преступника, — сказал Дезмонд небрежно и протянул рюмку за новой порцией коньяка. Аэций налил ещё.

— Ну докажи хоть как-то, что это твоё имя, — сказал он, и Галактиону почудилась в голосе мятежника усталость, просьба и… надежда.

Аэций сел в кресло и сложил руки на груди. Он ещё раз окинул взглядом лицо, покрытое кровоподтёками, растрёпанные волосы и рваную майку в вырезе рубашки. Взгляд его невольно остановился на пятках, небрежно закинутых на полированный стол. Ступни повстанца были покрыты кровавыми струпьями до самой щиколотки, а дальше — до самых коленей, где оканчивались подвёрнутые чёрные штаны — голени испещрили многочисленные следы уколов и ссадины. Кажется, местами кожу срезали заживо целыми кусками. Аэций спрятал взгляд в рюмке коньяка. Он тоже осушил стакан залпом, а потом опять посмотрел в лицо мятежнику. Когда Галактион смотрел так на обычного человека, он видел смазанную многомерную радугу, силуэт, разрисованный контурами несбывшихся надежд, забытых мечтаний, нынешних целей. Он очень немногих людей видел просто людьми, и это всегда поражало его. Так он видел когда-то Айрен, безумную основательницу Ордена Эцин. Так он видел теперь Аврору.

Дезмонда он видел в красках. Он видел смольно-чёрные переливы ненависти. Видел бордовые всполохи обречённой любви. Повстанец казался гротескным, могущественным, отчаявшимся. Казался, потому что Аэций не верил ничему из того, что видел сейчас. Его обычные человеческие глаза рисовали перед ним не Волка Окраин, проклятого всеми слугами Империи. Он видел измученное лицо и эти проклятые изуродованные ноги, видел пальцы, дрожавшие на тонком хрустале, видел брюки из дорогой шерсти и драную рубашку, растянувшуюся по торсу ошмётками дорогого шёлка. Видел руку, искривлённую вывихом, и пропотевшие пряди волос, собранные на затылке в хвост. Он видел стереограммы — те, что висели в задних комнатах дворца Аркан, и те, что были раскиданы по сети. Но перед ним сидел не Волк Окраин, а просто уставший и измученный мальчишка из дома Аркан.

— …У самого обрыва поднималось к небу кружево белых цветов. Мы назвали их Инэрисми — клинками звёзд, потому что белые, острые, как осока, лепестки больно ранили ноги и могли даже порезать протянутую ладонь. Солнце над Астерой казалось маленьким и серебристым. Его лучи играли на вершинах соседних гор, будто на осколках зеркал. Ветер дул с севера — так нам казалось. Резкие порывы холодили кожу, обожжённую радиацией, шевелили наши отросшие волосы. Так небо встретило нас прохладой и запахом мяты.

Дезмонд долго и внимательно смотрел на него.

— Сохранилось как минимум три экземпляра дневников, — сказал