дышала, широко раскрыв глаза, и дрожала.
- Ты в порядке? Может, ты заболела? У тебя грипп?
- Нет! Что-то не так. Что-то не так с этим домом. Это был не просто сон. Мне никогда не снятся такие сны!
Чак намочил мочалку и вымыл грудь, ноги и живот. Дурно пахнущие желтые выделения пропитали его нижнее белье. Он покачал головой и пошел в душ, выскользнув из трусов, радуясь, что у него есть повод смыть с себя запах Флавии. После проведенного с ней времени он всегда боялся, что Аррианна почувствует на его коже запах пота и вагинального мускуса другой женщины. В этот раз, как он понял, это не было проблемой, поскольку ему сделали только минет.
- Это может быть пищевое отравление, - предложил он. - Люди видят безумные сны, когда у них пищевое отравление. И тебя стошнило.
- Это было не пищевое отравление!
- Ладно-ладно. Не надо так переживать.
Аррианна встала и сняла простыни с кровати. Чак вошел в душ. Он все еще слышал, как Аррианна пыталась поговорить с ним, собирая белье, рассказывая, что дом заставляет ее чувствовать себя не в себе, как будто она одержима, как нимфоманка, и как она продолжает видеть в Интернете и на своем смартфоне вещи с повторяющимися темами извращенного секса и срыгивания, и теперь ей это снится, и ее рвет, и в ее "киске" были песчанки, или бурундуки, или что-то еще, и собака пыталась выгрызть их из нее, и бла-бла-бла...
Он наклонил голову под лейку душа. Брызги заглушали звук истерического голоса его жены. Долгое мгновение он просто стоял под душем, благодарный за минуту покоя, за возможность отвлечься от рвотно-фобных бредней Аррианны. Он подумал, не сошла ли она с ума.
Застрять с какой-нибудь сумасшедшей было одним из худших страхов Чака. По его мнению, женщины и так были сумасшедшими. Весь этот эстроген испортил их разум и сделал их иррациональными. Пытаться логически рассуждать с женщиной было все равно, что пытаться говорить по-португальски с золотой рыбкой или взбесившейся акулой. Даже в самые лучшие дни с ними невозможно было договориться. Мысль о том, что его жена потеряет даже ту непрочную связь с реальностью, которую она обычно поддерживала, была ужасающей. Ему хотелось думать, что он будет верным и послушным мужем, который останется рядом с ней, проследит, чтобы она принимала лекарства, будет кормить ее с ложечки теплой кашей и овощным пюре или тем, чем кормят психов в психушке, вытирать слюни с уголков ее рта, рассказывать ей любовные истории и стихи и терпеливо ждать, когда к ней вернется рассудок. Но Чак слишком хорошо знал себя. Он не был предан Аррианне, когда она была в здравом уме. Мысль о том, чтобы играть роль няньки для слюнявой сумасшедшей, приводила его в ужас.
Как бы он ни хотел быть хорошим человеком, хорошим мужем, Чак знал, что он чертов мудак, когда дело доходило до дела. Он умел оправдывать свои проступки перед самим собой и скрывать их от жены и других, но факт оставался фактом: он был далеко не мужем года. Он только что покинул постель своей любовницы, черт возьми. Он покупал жене цветы и украшения из чувства вины. Он соглашался на большинство ее желаний по тем же причинам и позволял ей выигрывать большинство их споров, извиняясь даже тогда, когда не знал, за что извиняется. Он поддерживал мир дома и выплескивал свое разочарование в тугой маленькой "киске" Флавии, или в ее тонизированной, идеально рельефной попке, или между ее большими, пышными сиськами, или в ее бездонном горле. После нескольких часов сексуальной гимнастики с Флавией, он был согласен практически на все. Все это было притворством, и все были одурачены, но Чак не мог обмануть себя. Если Аррианна сойдет с ума, он вылетит оттуда, как толстый ребенок из доджбола. Он надеялся, что до этого не дойдет.
Надеялся, что это просто стресс и пищевое отравление. Он возьмет "Ипекак" и немного "Ксанакса", и все вернется в нормальное русло. Он представил, как ей промывают желудок в отделении неотложной помощи, заставляют извергать рвотные массы в ведро, и снова подумал о том, что рвота внезапно стала главной темой их жизни. Возможно, Аррианна была права. С тех пор, как они переехали в этот дом, все определенно стало странным.
Чак медленно вытирался, не торопясь возвращаться в безумие, которое творилось в его спальне. Как только он коснулся своего члена, он затвердел и удлинился в его руке - срочное, болезненное возбуждение, которое, как предполагал Чак, будет потрачено впустую. Он не мог поверить, что вырвался изо рта Флавии, чтобы вернуться домой в этот цирк. Это сослужило ему хорошую службу. Он подумал, не слишком ли поздно возвращаться и просить прощения? Если бы он отвез Аррианну в больницу и уговорил врачей дать ей успокоительное и разрешить остаться на ночь, а может, даже оставить ее на несколько дней для психологической экспертизы, у него было бы все время в мире, чтобы извиниться перед Флавией.
Затем дверь душевой открылась, и вошла Аррианна с вожделением, сияющим в ее глазах, словно звезды, и Чак забыл о своей бывшей любовнице.
На Аррианне все еще оставались следы рвоты. Смотреть, как она смывает ее, было странно эротично, и это было чертовски странно. Чак потратил несколько мгновений на размышления о том, не сошел ли он с ума, прежде чем начал поглаживать свой налившийся член, глядя на Аррианну, как ребенок на свое первое порно, когда она убирала желтые и оранжевые разводы между грудей. Он занимался этим недолго, пока она не заменила его руку своей, намыливая его член и растирая головку своими скользкими пальцами. Она взялась одной рукой за основание его члена и стала водить ею вверх-вниз по стволу, подрачивая его и поглаживая головку все быстрее и быстрее, то приближая его к оргазму, то замедляя темп перед самым концом, заставляя его дрожать на грани экстаза.
- Я люблю тебя, Аррианна, - сказал Чак, когда его жена потянулась вверх и сильно ущипнула его за сосок, а затем взяла его член между губами, задыхаясь и захлебываясь, когда она вводила его все дальше и дальше в горло, мимо гланд, зарываясь губами в его лобковые волосы.
Он чувствовал, как пульсирует его член, погруженный во влажное тепло ее пищевода. Она схватила его за ягодицы и потянула вперед, призывая его трахать ее горло, и Чак с радостью подчинился. Слезы текли из глаз
