айсберга табачного рынка — криминальные авторитеты, предпочитающие поставки только крупных партий. Скорей всего, девушку убрали как ненужного свидетеля. Деньги нашли?
— Никак нет, товарищ капитан. По Грудинскому есть информация: рожден в Калининграде, там у него жена и ребенок, в мае летал на родину, но несколько лет постоянно проживает в Беларуси, — Макаров, обобщая сведения, почерпнутые в паспортном столе, еще раз, как будто заново, осматривал место преступления.
Заглянул на кухню. За занавеской на окне стояли большой цветастый китайский термос и косметичка, на дверной ручке висела женская сумочка со всякой разноцветной мелочью, ничего полезного для следствия в себе не таившая.
— Пальчики обнаружил, не принадлежащие лицам, имевшим доступ в квартиру, — сосредоточенно добавил Дедук.
— Поставь на учет по специальным базам. — Макаров вернулся в зал, и почему-то взгляд его остановился на пылесосе.
— Есть! — отреагировал на приказ старшего по званию эксперт-криминалист. Закончив работу, он снял перчатки и начал скрупулезно складывать профессиональные атрибуты в служебный чемоданчик.
— Подозрительно чистый! — наконец громко произнес Макаров.
— Что? — не понял Дедук.
— Подожди собираться! Подозрительно чистый пылесос: или он новый и им ни разу не пользовались, или… его использовали не по назначению… в качестве тайника.
— Сейчас проверим! — Криминалист вновь надел перчатки, открыл пылесос и извлек из него большой целлофановый мешок с американскими деньгами.
— Ого! — присвистнул Макаров.
— Молодец! Чуйка сработала! Считайте — вещественное доказательство! — капитан удовлетворенно хмыкнул и отправился на рынок.
Игорь Денисов давно знал, как бойкая торговля левыми сигаретами велась практически возле или внутри каждого коммерческого ларька. Сколь ни борись, а ряды продавцов вырастали и пополнялись, а потому стоило ли удивляться, что сотни людей делали баснословные деньги на табачном дыме, не только вовлекая себя в криминальную среду, но и притягивая уголовников всех мастей. Конечно, капитан не надеялся, будто мелкие торговцы у киосков или тщедушные бабули, вынужденные за небольшой приработок к нищенской пенсии стоять целыми днями у комаровских ворот, по секрету что-то поведают из жизни некоего Соколовича.
— Не знаю, милок…
— Не видел…
— Никогда не слышала… — вот был ответ практически всех опрошенных завсегдатаев.
Удрученный, Денисов уже решил убираться восвояси, как вдруг на заданный вопрос о Соколовиче долговязый дрыщ, дежуривший у дальнего коммерческого киоска, дал такого деру, что пришлось капитану вспомнить молодость и побегать за реактивным парнем по всему рынку, чтобы, наконец, у крытого павильона схватить его за шкирку и держать под сварливые крики сердобольных бабулек до той поры, пока сорванец не расскажет все, что знает.
— За что? Что я такого сделал! — орал пацан, а базарная публика, привыкшая не доверять стражам порядка, стремительно множилась и окружала со всех сторон с громким единогласным требованием отпустить ни в чем не повинного мальца.
— Не угомонишься — отведу в участок и посажу на пятнадцать суток! — возражал Денисов строгим командным тоном.
— Ладно, ладно, я понял! Не волнуйтесь, товарищи, все в порядке! Товарищ капитан только спросить… — парень, как мог, успокоил местных рыночных торгашей и продолжил разговор шепотом только тогда, когда публика начала расходиться: — За Соколом утром должен был заехать водитель на личной машине и привезти его на Комаровку.
— Зачем?
— Раздать партии сигарет. Так устроен его бизнес.
— Бизнес… — язвительно повторил Денисов. — Дальше…
— Приехал водитель, позвонил в дверь, постоял, постучал и вернулся на рынок, предположив, что Сокол, не дождавшись, уехал на Комаровку сам на своей тачке со своей кралей.
— Краля — это кто?
— Не знаю. Наташкой кличут. Когда водила вернулся, компаньоны ждали в условном месте, а Сокола не было. Тогда парни направились на съемную квартиру, взломали дверь и первыми нашли убитыми Сокола и его девку. Однако сообщать в милицию не стали.
— Теперь понятно, почему замок… — пробурчал Денисов и сказал парню, отпуская: — Ладно, иди уже. Что с тебя возьмешь…
Вернувшись в Главное городское управление внутренних дел, Денисов изложил известные обстоятельства двойного убийства генералу Зорину, и тот, недолго думая, гневно приказал организовать на рынке облаву на всех, кто торгует нелегальными сигаретами, за исключением нищих тщедушных бабушек. Меж тем сыщики из уголовного розыска установили, что Грудинский и Соколович есть одно и то же лицо, а погибшая подруга не кто иная, как Наталья Болдырева.
Грянувшая операция по задержанию крупных и мелких торговцев левыми сигаретами, проведенная отделом по борьбе с экономическими преступлениями на Комаровском рынке, завершилась беспрецедентными грубыми задержаниями мускулистых бритоголовых партнеров Соколовича по бизнесу, каждый из которых на допросах выкручивался, как мог: я не я и хата не моя. Впрочем, товарищам по сигаретной теме и самим было невдомек, с какой стати Сокол улетел в мир иной, кому была выгодна смерть Грудинского и Болдыревой и, главное, за что их убили. Как и кто отныне сможет занять опустевшее место на Комаровском рынке? В итоге после волнообразной проверки на причастность к двойному убийству было возбуждено несколько уголовных дел, изъяты крупные партии безакцизных сигарет, но в сухом остатке не было главного — не был найден убийца, который, несомненно, представлял реальную угрозу для общества. И все-таки попутно операция принесла неожиданные результаты в виде выявленных фактов хранения и употребления наркотических средств, нарушения законов предпринимательской деятельности и банальной торговли безакцизным товаром.
После составленных протоколов и выписанных внушительных штрафов львиную долю табачных торговцев отпустили на волю, ибо лишь две персоны из полусотни задержанных, с допросами которых ознакомился капитан, заинтересовали Денисова, а именно: скользкий прыщавый гражданин с рыжими усами по фамилии Хохлов, утверждавший, будто Сокол, он же Грудинский, накануне с кем-то встречался и планировал крупную сделку на семьдесят — восемьдесят тысяч долларов, и некая экстравагантная дама Альбина Скобцева, распределявшая по коммерческим киоскам сигареты количеством до двадцати блоков.
— Сокол такой человек, — утверждал на допросе рыжеусый Хохлов, — что иногда людям, которых он знал хорошо, мог отпускать товар без предоплаты.
— И кому же так везло? — уточнял Макаров, при расследовании двойного убийства считавший наиболее вероятными версиями невозврат накопившихся долгов или корыстные побуждения вездесущих разбойников.
— Точно не скажу, — увиливал от прямого ответа скользкий рыжий тип.
— Хочешь в камеру следственного изолятора, чтобы вспомнить? По глазам читаю: знаешь, у кого были долги, гражданин Хохлов!
— Нет, что вы, не надо! Я точно не знаю, только немного слышал…
— Что?
— Слышал, что Альбина взяла на реализацию товар на двенадцать тысяч долларов и не рассчиталась, — тут же сдался трусливый торговец, непроизвольно почесав торчащие усы.
— Скобцева?
— Не знаю, мне только имя известно. Вроде Сокол по несколько раз вынужден был откладывать день возврата долга.
Мотив? Несомненно! Женщину тут же из изолятора временного содержания поместили в следственный. Альбина Скобцева тихо вошла
