она привезла лекаря, который весьма быстро и эффективно улучшил общее состояние ее матери. К сожалению, от зависимости нельзя было избавиться по щелчку пальцев, но с помощью целительской магии можно было рассчитывать на достаточно быстрое излечение.
Когда Лиза возвращалась в замок, бывший ей домом восемнадцать лет, она, естественно, волновалась. Больше всего ее беспокоила встреча с сестрой. Отчима все-таки посадили на год, обязав выплатить внушительный штраф. Причем люди из управления обязаны были проследить, чтобы штраф был выплачен из доли самого Нестора.
Родителей Элизабет не развели, так как нельзя было это сделать без согласия Иоланты, а для того, чтобы мать могла дать добровольное и взвешенное согласие или отказ, для начала ей следовало хотя бы немного прийти в себя.
А вот Гвеннит суд не стал давать слишком суровое наказание, всего лишь подписав домашний арест сроком на три года.
Сложнее всего было с герцогом Саймом. Если бы не камень правды, то ему удалось бы успешно сделать вид, что он ни в чем не виноват и все это наговоры, но так как король был настроен решительно, то герцогу пришлось предстать перед судом.
По тому, как серьезно был допрошен герцог, и суровости наказания Элизабет заподозрила, что все не так просто, как ей могло показаться.
Перед законом в их королевстве все равны. Но это только на словах. На деле все гораздо сложнее.
Люди из высшего света всегда были привилегированным классом. Одно дело, когда общество само осуждало человека их круга, заставляя его делать так, как они хотели (случай с Виллоу). И совсем другое, когда одному из них, пусть и уличенному в преступлении, грозило судебное наказание.
Например, взять того же герцога Сайма. Все знали, что он очень любит молодых девушек. Его считали распутной и беспринципной личностью. Сам герцог, несмотря ни на что, был довольно осторожен. Он никогда не трогал девушек из действительно влиятельных семей, ограничиваясь теми, кто не мог пойти против него.
Общество, казалось, все устраивало. Создавалось впечатление, будто девушки, попавшие в сети герцога, вроде как виноваты сами. Нет, конечно, люди шептались и осуждали Сайма, но так, чтобы это никак не могло навредить их семьям.
Однако стоило королю призвать герцога к ответу, как высшее общество встрепенулось. Одно дело – осудить Виллоу, и совсем другое – посягать на свободу герцога. Высоким аристократам не было особого дела до мелкого провинциального барона, которого они видели один раз в год и не имели с ним практически никаких дел. Если бы не история с порошком голода, то общество и вовсе не стало бы требовать какого-либо наказания для него.
Но герцог Сайм, несмотря на свой аморальный образ жизни, был одним из них. Он жил в столице, имел связи со многими влиятельными семьями и вел с ними дела.
Аристократы в штыки приняли идею суда над герцогом. До этого момента король старался не трогать высший свет, хотя некоторые из них иногда переходили границы. Постепенно светское общество превратилось в некий организм, вмешиваться в который никому не рекомендовалось.
И король явно желал изменить это, ведь он понимал, что в конечном итоге дойдет до того, что высший свет перестанет подчиняться общим законам королевства, став чем-то совершенно неприкосновенным.
Он хотел напомнить им, что все благородные – часть королевства. Они обязаны следовать всеобщим законам. Это была одна из причин, по которым он так сильно ухватился за дело Виллоу. Он увидел в нем шанс показать высшему обществу, что они не являются неприкосновенными.
Конечно, король понимал, что высший свет так просто это ему не простит, но он был готов к последствиям своего поступка.
Ему пришлось проявить всю свою власть, чтобы добиться наказания для герцога Сайма. Понимая, что осудить того за распространение сонной травы или за сговор с Гвеннит Виллоу не получится, король принес в зал суда камень правды и вытащил из аристократа все, что только мог.
И было там столько, что суд признал герцога Сайма виновным и приговорил к тюремному заключению сроком на пять лет. К сожалению, большего добиться не удалось.
Пока высший свет отходил от последних событий, король готовился к последствиям. Он был уверен: как только аристократы поймут, что произошло, они начнут действовать.
Иногда он думал, что зря все это затеял, ведь шаткий мир все-таки лучше войны. Однако в последние годы он стал замечать, что высшее общество позволяет себе все больше и больше. Они перестают выполнять свою исходную задачу.
В самом начале аристократия была создана только для того, чтобы стать опорой королю. Но со временем королевский двор стал считать, что именно он вершина страны, а правитель – всего лишь некто вроде смотрителя замка. То есть человек, должный прислуживать аристократам. Конечно, все еще не зашло непоправимо далеко, но дело шло к тому.
Мать Элизабет, казалось, не сильно расстроилась, что ее мужа посадили. Особенно когда узнала причину его заключения. Больше всего ее волновало, кто будет следить за замком и всеми фермами. Сама она этим заниматься не планировала, так как ничего не понимала в этом. Да и не хотела понимать.
Гвеннит после суда нашипела на Лизу, обвинив ее во всех бедах семьи, а после возвращения в замок закрылась в своей комнате, то ли изображая из себя обиженную всеми, то ли пытаясь дать себе время на обдумывание ситуации.
– Сестра?
– Может быть, ты возьмешься за это? – Иоланта беспомощно и просительно посмотрела на Лизу.
На самом деле, Элизабет подозревала, что так и будет. Конечно, у нее была надежда, что ей не придется взваливать на себя заботу обо всем хозяйстве.
– Я… – начала она, намереваясь согласиться. В конце концов, это ведь не навечно, всего на пару лет.
Потом отчим выйдет, и она сможет передать все в его руки со спокойной душой. Все-таки ей не хотелось, чтобы ее семья, пусть и вот такая, рухнула в яму из-за отсутствия контроля. Хотя, наверное, не стоит себя обманывать. После того как отчим выйдет, родители, вероятнее всего, разведутся и поделят состояние.
– Я знаю хорошего управляющего. Он может присматривать за всем до тех пор, пока ваш муж, миледи, не выйдет на свободу, – перебил Элизабет Беорн, который напросился с ней под тем предлогом, что обязан своими глазами увидеть документы, хранящиеся в доме
