надеждами подданных. Он помещает их в пространство художественного текста, сериала, телевизионного шоу и не претендует на скучные вещи вроде экономики. Нарратор принципиально отличается от идеолога. Идеолог создает систему контроля и требований — нарратор мотивирует граждан с помощью ИНТЕРЕСНОГО, а не полезного или нравственного. Яков Голосовкер, философ и мифолог, автор глубокой работы о феномене интересного, постулирует, что интересное а) вне этики и б) вне эстетики. Эстетичны, то есть прекрасны, довольно скучные вещи вроде Пруста или Шелли (о вкусах не спорят, Голосовкер приводит одни примеры, вы можете подобрать другие). Этично все правильное, но правильное малоинтересно. Роберт Шекли признался мне в интервью (я и с Шекли разговаривал!), что непременно пошел бы смотреть на публичную казнь. Хорошо ли это? Нет. Но интересно же!
Идеология всегда зависит от этики и часто — от эстетики. Нарратор не имеет отношения ни к тому, ни к другому. Он следит за тем, чтобы население было увлечено и вовлечено. Это главная задача власти в постмодернистскую эпоху: модерн старается все поставить под контроль разума, постмодерн, напротив, отвлекает от него. В постмодернизме главное, чтобы человек не скучал. И вот еще одно важное соображение, высказанное Константином Эрнстом и тоже в разговоре с интересным автором этих интересных строк: при модернизме писали словами или красками, при постмодерне пишут толпами. Искусство при модернизме вышло на улицы, а при постмодернизме занялось непосредственно организацией жизни, политики, быта. Виртуальная реальность вытеснила осязаемую. Человек переселился в телевизор. Главные проекты писателей постмодернистской эпохи — создание нарративов для читателей. У Зеленского все получилось с сериалом и захотелось — со страной; думаю, это было не столько властолюбие, сколько нормальное расширение производства.
Иной вопрос, что нация, избирая Зеленского, продемонстрировала прямо-таки провидческое чутье: любой системный политик на его месте трезво оценил бы перспективы, прикинул шансы выжить и воспользовался возможностями, которые предлагал Запад. Можно не сомневаться, что бегство Зеленского не только положило бы конец его политической карьере, но и с огромной долей вероятности подорвало бы веру украинцев в победу. Актера больше всего заботит то, как он выглядит. Бегство выглядело бы плохо.
Больше того: актер — единственный, кто по-настоящему верит в собственные слова. Без этой веры он сыграет неубедительно. Думается, именно такой смысл вкладывает пророк в слова «откроюсь не искавшим меня»: у профессионального актера больше шансов уверовать, чем у богослова. Точно так же шансы актера достичь вершин в любой профессии выше, чем собственно у профессионала. Питер Устинов говорил в интервью все тому же автору этих строк: я плохо знаю русские слова, но так имитирую русскую интонацию, что произвожу впечатление русского аристократа, какую бы чушь я ни порол. Мимика Зеленского, его интонации, его футболка сказали украинцам больше, чем любые его речи. И нация поверила в то, что у нее героический президент, а Европа назвала его «Черчиллем в тишотке».
Это не случай Рейгана (который на момент избрания его президентом тридцать лет не снимался) и тем более не вариант Шварценеггера, который никогда и не претендовал на большое актерское дарование. Это принципиально новый акцент в мировой политике: как все на свете диверсифицируется в последние годы, так и политика все отчетливее разделяется на содержательный и нарративный аспекты. Содержанием занимаются военные (в чьи дела Зеленский не вмешивается) и экономисты (экономической программы у Зеленского фактически не было, о чем ниже). Президентом же становится персонаж, за которым интересно следить, на которого хочется смотреть, который способен подарить избирателю увлекательное повествование. Поэтому двумя главными деятелями в Украине стали главнокомандующий ВС Виталий Залужный и глава президентской администрации Андрей Ермак, а двумя лицами украинской политики — профессиональный актер и шоумен Зеленский и профессиональный пиарщик Арестович (у него много других профессий, но наиболее востребованной оказалась эта; не случайно его именем назвали СПА-салон, где профессионально снимают стресс. Его это ничуть не обидело, напротив, польстило).
Я убежден, что мировая политика пойдет именно по этому пути: президентами будут становиться талантливые артисты или увлекательные рассказчики, а осуществлять политику — управленцы. Нация должна заботиться не о прагматике, не о том, чтобы, по Пушкину, «оспаривать налоги», но о том, чтобы жить было интересно. Зеленский обозначил блестящие перспективы творческой интеллигенции на политическом поприще: именно из этой среды будут рекрутироваться наиболее успешные лидеры XXI века.
XVI. Зеленский как украинец
А теперь ответим на принципиальный вопрос: можно ли назвать Зеленского лидером нации?
Этот вопрос ставил в тупик большинство моих украинских собеседников, и это значит, что он попадает в нерв. Потому что Зеленский — лидер нового типа: не тот, который ведет куда-то нацию, а тот, кто воплощает главные ее черты.
Это не значит, что лидер в значении «ведущий» окончательно стал анахронизмом: нет, и нескоро станет. Но Украина — не та страна, которую можно куда-то вести. Возможно, в каком-то смысле это и минус: ее трудно объединить в мирное время, трудно добиться консенсуса даже по базовым ценностям, и вообще Россия дала ей уникальную возможность сплотиться именно в ненависти: что бы ни уверял новейший учебник истории, Украина никогда антироссийской не была, даже после Майдана 2014 года. Но тотально антироссийской она стала — и именно благодаря Владимиру Путину, который добивается противоположных целей, за что бы ни взялся. Он желал видеть Россию самой влиятельной силой в мире — и превратил ее в страну-изгоя; желал победить Чечню — и подчинил ей Россию; желал видеть Украину тотально зависимой — и сделал настолько независимой от всего российского, какой не мечтал и Бандера, большой, прямо скажем, нелюбитель северного соседа.
Украина, какой мы знаем ее с 1991 года, гордится именно неавторитарностью, майданно-вечевым, сетевым способом управления (коррупция является одной из форм этого народного самоуправления). Зеленский не ведет страну к победе — он соответствует ее стремлению не покориться, служит выражением и символом этого стремления. Особенность короля-нарратора вообще не в том, что он формулирует стратегию и намечает пути. Его главная роль — служить для всего мира воплощением тех качеств страны, которые сегодня востребованы. Вопрос о том, каковы эти черты в случае Зеленского, позволяет ответить на вопрос о том, что такое вообще Украина: Зеленский очень вовремя создал для всего мира образ современного украинца — и ничем пока его не скомпрометировал. А поскольку именно Украина сегодня — духовный лидер славянства, эти черты для мировой истории весьма важны.
Их много, и каждый выделит свои, но я бы предпочел сосредоточиться на пяти.
1. Главным качеством Зеленского Арестович назвал упертость, и эта
