тот посещали люди «низкого звания», из народа. Драму обыкновенно разделяли на 12 действий, которые делились на несколько явлений или сцен. В антрактах представляли шутовские интермедии, в которых не скупились на пощечины и палочные удары. Из-за этих вставок пьесы растягивались очень надолго. Одна пьеса могла идти целую неделю, а за один день давали только ее часть.
Камер-Коллежский вал и заставы
Петр Первый, любивший все менять, учредил на дорогах, ведущих в Москву, заставы, передав им функцию взимания пошлин. Отсюда и названия площадей: Бутырская Застава, Сокольническая Застава, Калужская Застава, Рогожская Застава…
В 1742 году по линии, образуемой этими заставами, был насыпан Камер-Коллежский Вал. Главной функцией застав было не пропускать в Москву дешевую водку и самогонку. Торговля водкой в Москве была поручена определенному числу купцов, которые оплатили казне свое исключительное право и установили довольно высокие цены на алкоголь. Они вовсе не желали мириться с нелегалами-конкурентами, эти цены сбивающими! Так Вал стал таможенной границей Москвы.
В 1754 году внутренняя таможня была отменена, но на Валу сохранились полицейские посты паспортного контроля. Помните у Пушкина: «…иль мне в лоб шлагбаум влепит непроворный инвалид». Поэт имел в виду именно старого солдата, поставленного на такой заставе проверять подорожные у путешественников.
Заставы на валу были ликвидированы в 1852 году, а срыли Вал во второй половине XIX века. Ныне очень близко к очертаниям старинного Вала проходит Третье Транспортное Кольцо. Очень многие улицы и площади, входящие в состав Кольца, носят исторические названия: Бутырский вал, Хамовнический вал, Сущевский Вал…
Москва теряет статус столицы
Не любя Москву, Петр перенес столицу в основанный им Петербург. Ну а приезжая в древнюю столицу, Петр предпочитал не Кремль, а Басманную и Немецкую слободы, там ему было уютнее.
Красная площадь затихла и опустела. Старые торговые ряды постепенно ветшали. В Алевизовом рву, давно уже пересохшем, был разведен Аптекарский огород, а в здании Земского приказа, стоявшем на том месте, где ныне Исторический музей, разместили аптеку. Еще один Аптекарский огород был по приказу Петра I заложен на тогдашней северной окраине Москвы, за Сухаревской площадью. Он сохранился до наших дней – как изобилующий всевозможными цветами ботанический сад.
Образ жизни знатных москвичей и москвичек резко переменился. Красавицы покинули свои светлицы, сняли сарафаны и летники и переоделись в декольтированные платья с круглым кринолином, который к середине столетия сменился широкими фижмами. Теперь силуэт дамы в платье напоминал перевернутый бокал. Модная в прошлые века полнота ушла в прошлое – женские станы теперь плотно перехватывали жесткие корсеты, получившие в России название «шнурование». Шнурование не позволяло даме сутулиться и делало талию тонкой. Пышность юбок обеспечивали специальные каркасы из ивовых прутьев или китового уса. К середине XVIII века размеры юбок были такими огромными, что две дамы с трудом могли разминуться в узком московском переулке – благо представительницы знати редко ходили по улицам, предпочитая ездить в каретах. Облик придворных щеголих завершали пудреные прически. Порой это были свои волосы, но чаще – парики из волос, купленных у крестьянок.
Платья знатных особ отличались необыкновенной роскошью. Их расшивали золотной[12] и серебряной нитью, украшали кружевом и даже драгоценными камнями.
Столь же богатыми бывали и мужские костюмы. Антиох Кантемир как-то заметил, что иной «щеголь деревню взденет на себя целу». Щеголей также называли петиметрами – что в переводе с французского значит «молодой господин». Роскошь и мотовство многих приводили к разорению.
Костюм знатного москвича состоял из кафтана, камзола и коротких штанов-кюлотов. Приталенные однобортные кафтаны длиной до колен имели разрезы по бокам и сзади, чтобы удобнее было носить шпагу.
Камзол надевали поверх белой рубашки – полотняной или льняной. Воротника у рубашек не было, вместо него носили батистовый или кружевной галстук, концы которого эффектно выпускали наружу.
Кроме того, в костюм дворянина входили башмаки, которые тогда шили «на одну ногу», т. е. на прямую колодку, чулки, шляпа и шпага. Волосы обязательно завивали в букли и локоны. Это отнимало по нескольку часов, потому в моду вошли парики. Хорошо уложить парик было большим искусством, умелые куаферы были в почете. Почти до конца XVIII века среди придворных франтов и щеголих сохранялся обычай густо румяниться и сурьмить брови. И, конечно, и мужчины, и женщины обильно душились: в ходу были гулявая, то есть розовая вода – женственный аромат, зорная вода – на листьях горьковатого любистока, острый, мужской аромат, и мятная настойка, по другому называемая «холодец».
Гражданских чиновников Петр обязал носить мундирное платье. Каждому ведомству полагалось сукно определенного цвета, чтобы по мундиру можно было определить, откуда чиновник.
Однако, если в Петербурге строго следили за следованием европейской моде, и человека в русском платье могли не пустить на центральные улицы, то в Москве отношение было более мягким. Знатные особы, конечно, тратили на модные наряды баснословные деньги, а люди простые продолжали ходить в привычном им русском платье: носили долгополые рубахи, зипуны и однорядки; женщины – сарафаны и душегреи. На голове – обязательно покрывало или платок, а по праздникам – и дорогие кокошники. «Западность» выражалась лишь в том, что у купчих сарафаны сменились юбками и кофтами. И даже в самой нарядной толпе обязательно попадалась какая-нибудь матушка в шушуне и с платком на голове.
Первый русский госпиталь
Личным врачом Петра Первого стал голландец, выпускник Лейденского университета Николай Бидлоо. Петр отличался крепким здоровьем, и Бидлоо спустя несколько лет попросил отпустить его, так как не видел для себя работы. Петр отставку врачу не дал, но предложил разработать проект устройства в Москве госпиталя или медицинской школы. Бидлоо активно взялся за дело. Так в 1706 году в Москве заработала первая в России госпитальная медико-хирургическая школа, готовившая лекарей для армии и флота. Первоначально в ту школу поступило полсотни учеников, но за время обучения шестеро умерли, восемь – сбежали, а один за пьянство был отдан в солдаты. Усвоив урок, Бидлоо стал очень внимательно относиться к набору учеников и даже не стеснялся переманивать способных студентов из других школ.
Стараниями Бидлоо был открыт и госпиталь в Лефортове – ныне Главный военный клинический госпиталь имени Бурденко. Это самая старая больница России! При госпитале работали анатомический театр, аптека и был разбит ботанический сад, в котором выращивались лекарственные растения. Госпиталь имел даже самодеятельный театр.
Первоначально большая часть зданий была деревянной, они до нас не дошли. Нынешние старинные здания госпиталя были выстроены при Павле Первом, а перестроены уже в 1820-е годы.
