навеселе домой и вытворяли какие-нибудь безобидные глупости. Тогда действительно не стоило бы звонить в полицию. Лично я тоже вряд ли позвонила бы.
— Хоть немного ты их разглядела? Можешь описать?
Кассандра качает головой:
— Было слишком темно.
— А что они делали, разобрала? — не оставляю я надежды.
— Нет, так и не смогла. Так или иначе, возле дома они пробыли недолго.
— Примерно сколько?
— Точно не скажу, — отвечает Кассандра. — Я была занята Арло. Он никак не мог успокоиться, ничего не помогало. Я даже стала переживать, что он разбудит Пайпер и мне придется утешать уже двух ревущих детей. Была мысль приоткрыть окно — вдруг что-нибудь услышу, — но из-за плача Арло они, наоборот, тут же скрылись бы. И все-таки надо было вызвать полицию. Или хотя бы рассказать на следующий день обо всем Джошу или Мередит…
— Было бы о чем рассказывать, — утешает Кассандру Беа. — Подумаешь, парочка подпитых студентов! Наверняка просто в кустики заскочили облегчиться.
— А если это не студенты? — с тревогой спрашивает Кассандра.
— Послушай… — Беа в знак поддержки кладет на руку Кассандры свою. — Не вздумай корить себя. Сегодня к Дики приедут полицейские, и я с ними поговорю. Вдруг у кого-то в вашем квартале стоит видеонаблюдение, тогда можно будет просмотреть камеры.
— Отличная идея, Беа! — поддерживаю я.
Не знаю, есть ли у кого-то из наших соседей камеры. Если и есть, то какой у них объем памяти? Хранятся ли записи по несколько недель или же через день-два удаляются? Впрочем, попытка не пытка — как знать, возможно, это просто пьяная молодежь, а возможно, и нет…
Мы с Беа почти залпом проглатываем кофе — уже не терпится поскорей уйти и продолжить поиски. Кассандра провожает нас до крыльца и, пока мы шагаем через мокрую лужайку по каменной дорожке, смотрит нам вслед.
Мы продолжаем стучаться в дома в этом квартале и, когда обходим его весь, сворачиваем в другой. Многие дома здесь принадлежат университету. Часть из них — административные здания и дома профессоров; в остальных же, тех, что с диванчиками на крыльце и оставленными на виду у всех пивными бутылками, живут студенты. Выпускной был пару недель назад, а летняя сессия еще не началась, так что во многих домах сейчас пусто, все разъехались. Мы двигаемся дальше.
Во второй половине дня мы подходим к дому Шелби Тибоу, который находится в нескольких кварталах от нашего собственного, — ее дом показывали во всех новостях. Квартал этот не относится к исторической части города, и поэтому все старые дома здесь сменились новыми, за исключением некоторых, в том числе дома Шелби. Построенный в середине прошлого века, он выделяется на фоне современных дизайнерских зданий, в стоимости каждого из которых не меньше шести нолей. Вдоль улицы между деревьями протянута желтая лента, а на столбе висит спрятанная от дождя в прозрачный файл фотография Шелби, над которой крупными черными буквами написано: «Пропала женщина». Такие же объявления расклеены по городу буквально везде — от магазинных окон до дверей кафе. На дорожку перед домом Шелби кто-то положил цветы, и теперь это проявление чужого сочувствия служит мрачным напоминанием о том, что здесь случилось.
Я предлагаю Беа не стучаться к Тибоу; как-то не по-людски приходить в дом, где только что пропала женщина, и задавать вопросы о еще одной. Однако Беа категорична:
— Вот как раз потому, что оба случая так похожи, мы и обязаны туда пойти.
Разумом я, конечно, понимаю, что она права.
Джейсон Тибоу, судя по всему, довольно вспыльчив. Я видела по телевизору, как он вел себя на пресс-конференциях. Тем не менее Беа даже не думает бояться. Она смело шагает к дому, и я в очередной раз восхищаюсь ее уверенностью. Вести людей за собой у Беа в крови. Я нерешительно следую за ней, и, минуя дорожку, мы поднимаемся по единственной ступеньке ко входу. Беа стучит в прозрачную штормовую дверь. Стук выходит совсем глухой — такой точно никто не услышит. Тогда Беа жмет на звонок, и я вздрагиваю от звука шагов по ту сторону. Признаться, втайне я надеялась, что дома никого нет.
Внутренняя дверь распахивается, и перед нами предстает Джейсон Тибоу. На руках у него младенец, которого он кормит из бутылочки. Джейсон довольно коренастый. Ростом невысок, плечи широкие, руки мощные. Он подходит ближе к штормовой двери и смотрит на нас через нее, даже не думая открывать. В выражении его лица сразу читается: «Этих мне тут еще не хватало».
— Да чтоб вас!.. — раздраженно бормочет он себе под нос, и я невольно отступаю на шаг. Беа не двигается с места. Она его не боится.
— Вам чего? Читать разучились? — хмуро спрашивает Джейсон, тыча пальцем в знак на двери: «Ничего не предлагать и не просить».
Если честно, знак я не заметила; впрочем, Беа точно ни один знак не остановил бы. Джейсон окидывает нас сверху вниз оценивающим взглядом — кофты, джинсы, кроссовки.
— Извините, что беспокоим, — миролюбиво говорит Беа. — Вы ведь мистер Тибоу? — уточняет она, а затем представляет нас с ней.
Ребенка Джейсон держит скованно, неуклюже, не знает, как правильно с ним обращаться.
— Наша подруга, — объясняет Беа, — вчера утром куда-то пропала и до сих пор не вернулась. Мы ходим по соседям, спрашиваем, не видел ли ее кто-нибудь.
Мгновенно побелев, Джейсон судорожно сглатывает. Я опускаю глаза на его руки — каждая в обхвате сравнится с моим бедром, да и самого Джейсона легко принять за бодибилдера.
— Вы что, издеваетесь, черт подери?! — срывается он, вмиг оказываясь перед нами на крыльце. Штормовая дверь с силой за ним захлопывается, и от испуга ребенок начинает плакать. Бутылочка сместилась, и молоко теперь течет у него по щеке. Непонятно, девочка это или мальчик, потому что ползунки на ребенке белые. На них заметны пятна от отрыжки.
Думаю, каждый в нашем городе подозревает, что это Джейсон что-то сделал со своей женой. Его минимум два раза вызывали в участок на допрос, и время от времени приезжают полицейские, следят за ним. Джейсону кажется, что мы явились издеваться над ним, провоцировать.
— Вы не так нас поняли, мистер Тибоу, — вмешиваюсь я. — К вашей жене это не имеет никакого отношения. Вчера домой не вернулась наша соседка, подруга, и ее маленькая дочь. Муж очень переживает — их дочке, Дилайле, всего шесть лет. Вы, как никто, можете представить, каково ему сейчас. Мы помогаем их найти, уже обошли все дома в трех кварталах, стучались, спрашивали, не видел ли кто нашу подругу. Ее зовут Мередит Дики. — Я достаю
