могли меня заставить принять участие в начавшейся кампании «раскаяний» и «признаний ошибок». Большие многолюдные залы и аудитории превратились в исповедальни. Несмотря на то, что отпущения грехов давались очень туго (наоборот, чаще всего покаянные выступления признавались «недостаточными»), все же поток «раскаяний» ширился с каждым днем. На любом собрании было свое дежурное блюдо. Каялись в неправильном понимании теории перманентной революции и в воздержании при голосовании оппозиционной платформы в 1923 году. В «отрыжке» великодержавного шовинизма и в недооценке второго пятилетнего плана. В знакомстве с какими-то грешниками и в увлечении театром Мейерхольда. Бия себя кулаками в грудь, «виновные» вопили о том, что они «проявили политическую близорукость», «потеряли бдительность», «пошли на примиренчество с сомнительными элементами», «лили воду на мельницу», «проявляли гнилой либерализм». И еще много-много таких формул звучало под сводами общественных помещений. Печать тоже наводнилась раскаянными статьями. Самый неприкрытый заячий страх водил перьями многих «теоретиков». С каждым днем возрастала роль и значение органов НКВД. Редакционное партсобрание вынесло мне выговор «за притупление политической бдительности». Особенно настаивал на этом редактор Коган, сменивший в это время Красного. Он произнес против меня настоящую прокурорскую речь, в которой я фигурировала как «потенциальная единомышленница Эльвова». Через некоторое время обнаружилось, что сам Коган имел оппозиционное прошлое, а его жена была личным секретарем Смилги и принимала участие в известных «проводах Смилги» в Москве при отъезде Смилги в ссылку. Чтобы отвлечь внимание от себя, Коган проявлял страшное рвение в «разоблачении» других коммунистов, в том числе и таких политически неопытных людей, как я. В конце 1936 года Коган, переведенный к тому времени в Ярославль, бросился под поезд, не в силах больше переносить ожидание ареста. Немного поднялось мое настроение в связи с тем, что секретарь райкома партии оказался таким же «непонятливым», как я. Когда мой выговор поступил по моей апелляции на бюро райкома, он удивился: — За что же ей выговор? Ведь Эльвова знали все. Ему доверяли обком и горком. Или за то, что по одной улице с ним ходила? И выговор отменили, оставив (по настоянию других членов бюро, лучше секретаря разобравшихся в том, что требовалось от них «на данном этапе») — поставить на вид «недостаточную бдительность»".
«НЕУЖЕЛИ ВЫ ДУМАЕТЕ, ЧТО КОГО-НИБУДЬ... - Николай Подосокорский | Facebook
May 25, 2024 06:33
Захотелось повторить стишок – кто бы знал,... - Tatiana Voltskaya | Facebook
Захотелось повторить стишок – кто бы знал, почему… * * * Посадили Алёшу, посадили Илью, Посадили Максима — и вошли в колею, Позабытую было — не на век, а на час, Но попали ногами — и опять понеслась. Посадили Ивана, посадили Петра, И к Роману, и к Свете приходили с утра, Посадили Кирилла, Юру, Славу, Мусу, И Азата, и Аллу — и зима на носу. Посадили Карину, Яна и Зарифу, Александра, Егора — от бессилья реву. Посадили Андрея, только праздновать рано — Если всюду измена — смута не за горами, И не думайте, черти, приникая к делам, Высший суд не Басманный — отольётся и вам. 2021
Захотелось повторить стишок – кто бы знал,... - Tatiana Voltskaya | Facebook
May 25, 2024 06:32
Abbas Gallyamov - ДЕМОКРАТИЧНОСТЬ vs УПРАВЛЯЕМОСТЬ НАСТОЯЩИЙ... | Facebook
Ещё один фрагмент статьи вашего покорного слуги из сборника «Проект «Транзит», выпущенного Фондом «Свободная Россия»: «Для успеха реформ необходимо будет сохранить управляемость страной - причем речь тут идет не только об отношениях между центром и регионами, но и о распределении властных полномочий на общенациональном уровне. Сделать это будет очень непросто, потому что сохранение управляемости будет противоречить естественно доминирующему после падения авторитаризма желанию максимально ослабить политцентр. Надо иметь в виду, что после смены режима говорить от имени напрочь дискредитировавших себя при Путине государственных институтов будет совсем непросто. В любом конфликте федеральной бюрократии с представителями гражданского общества, СМИ, интеллигенции, российскими регионами, Украиной, мировым сообществом и так далее общественное мнение будет всегда на стороне последних. Буквально все будут исходить из презумпции виновности государства - даже значительная часть чиновничества. У последнего в буквальном смысле слова комплексы появятся. Этот момент станет самой опасной ловушкой, которая возникнет на пути российского правительства и российского общества. Соблазн вылечить головную боль с помощью гильотины будет очень велик. Число желающих не просто разогнать опостылевший путинский истеблишмент, но и разгромить само здание, в котором тот заседал, будет огромным. Это будет примерно как вековая любовь крестьян к погрому барских усадеб. Отстаивать легитимные интересы государства в такой атмосфере будет очень сложно. Ключевой вопрос, на который предстоит ответить будущим российским реформатам, - это то, насколько централизованной должна быть следующая политическая система страны. С одной стороны, если социум хочет избежать возрождения авторитаризма, то естественным представляется максимальная децентрализация и создание многочисленных противовесов главному субъекту властвования. С другой стороны, россияне привыкли к «сильной руке» и если долго не будут её видеть - тем более, если её отсутствие совпадёт по времени с падением уровня жизни - они вновь могут её возжелать. Тогда возникнет риск появления нового Путина, требующего «наведения порядка». Чтобы избежать подобного сценария, ощущения «безвластия» в стране возникать не должно. Для этого придётся сохранить сильный политический центр, обеспечив, однако, за ним строгий демократический контроль - задача не из легких. Чтобы понять, о чем идет речь, имеет смысл сравнить два государства, между которыми у нас принято ставить знак равенства, в то время как делать этого ни в коем случае нельзя. Речь о США и Великобритании. В поиске оптимального соотношения принципов демократической представительности и управленческой эффективности они пошли совершенно разными путями. Американцы предпочли децентрализовать систему, положив в её основу принцип сдержек и противовесов; англичане - поставили во главу угла идеалы управляемости. В разгар финансового кризиса 2008 года председатель британского казначейства Элистер Дарлинг, только что одобривший выдачу правительственных гарантий местным банкам, публично рассуждал о том, как он рад, что «в отличие от многих зарубежных коллег у меня есть полномочия принимать такие решения, - невзирая на несогласие Банка Англии - без необходимости запрашивать
