Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
Она не могла позволить его силе вырваться на волю, когда у подножия горы расположился целый город.
Лань постаралась выровнять дыхание. Паника отступила, а разум снова пришел в действие.
Когда Эрасциус взял ее и Цзэня в плен, а потом привез их в Центральную элантийскую крепость, он заставил Лань показать звездные карты, чтобы позже выследить четырех Богов-Демонов и привязать их к себе. Когда же элантийцы подступили к Краю Небес, мастера приняли решение освободить Лазурного Тигра, которого до этого держали в ловушке в самой сердцевине горы.
Сдвинулся ли Алый Феникс с места с тех пор, как она в последний раз видела звездные карты, или же Эрасциус просто так и не смог его найти? Что бы ни произошло, он рисковал собственной жизнью, чтобы найти Лань и выяснить, где именно находятся Лазурный Тигр и Алый Феникс.
Но… где же его армия? Лань потянулась к потокам ци вокруг, чтобы отыскать следы металла.
– Мои солдаты сняли броню, если, конечно, ты это ищешь, – заметил Зимний маг, который наблюдал за ней с едва ли не клиническим интересом. – Насколько я понял, хинские практики способны почувствовать два типа энергии, из которой состоят элементы этого мира. Ци, верно? – Его пальцы замерли на металлическом ремешке, который закрывал ее рот. От легкого прикосновения тот начал перемещаться по коже Лань, пока не скользнул вверх по запястью Эрасциуса, чтобы исчезнуть в одном из металлических браслетов, что он носил.
– Почему ты здесь? – спросила Лань. Ее элантийский стал неуверенным. Из-за долгого отсутствия практики язык неловко перекатывал слоги. – Я могла бы убить тебя. У меня же есть сила Серебряного Дракона.
– Ну так используй ее.
Лань замерла.
– Нет? – улыбнулся Эрасциус. – Так я и думал. Ты прямо как тот мальчишка. Вы, хины, обладаете таким источником силы, но предпочитаете от него отвернуться. – Он поднял запястье, на котором в тусклом лунном свете поблескивали браслеты. Королевский маг указал на красный, почти коричневый. Лань заметила на нем гравировку: элантийские буквы шли слева направо, четко по горизонтали – то, к чему она так и не привыкла, даже после двенадцати циклов завоевания.
– Если отбросить в сторону все отступления и умозаключения, я пришел подготовленным. Браслет сделан из металла, который мы зовем медью. Он отличается высокой проводимостью энергии, что циркулирует по человеческому телу, пока мы живы. Своего рода ци. – Эрасциус замолчал и взглянул на Лань, чтобы убедиться, что она понимает. – Гравировка же – заклинание, которое я наложил. Оно связывает браслет с медными пластинами, что носят мои солдаты. Умри я, заклинание потеряет силу, а моя армия узнает, что меня больше нет. И тогда эти солдаты, а также другие маги, которые за прошедший день расселились по всему Наккару, уничтожат каждого в городе. И не остановятся. Они сожгут эту землю до самых корней, пока не останется только пустое место.
От его слов Лань пробил озноб.
– Ты монстр, – прошептала она.
– Полагаю, все те, у кого силы нет, думают так о тех, у кого она есть, – задумчиво произнес Эрасциус. – Мирные жители, погубленные тем, кого ваш народ называет Ночным убийцей. Ваши кланы, которые вырезал ваш собственный император. Ваша императорская армия, когда мы одолели ее. Так устроен этот мир, Сун Лянь.
Она презирала то, как он произносил ее имя – почти правильно, от чего ей хотелось вырвать ему язык. Она презирала то, как Королевский маг рассуждал, – будто у всего, что он и его люди сделали с ней и ее близкими, имелась какая-то причина. Больше всего она презирала то, что в его словах имелась доля правды.
Глаза Эрасциуса блеснули, когда он наклонился к ней.
– Ну так что, моя певичка? Сыграешь для меня?
8
Тот, кто принимает решения, руководствуясь эмоциями, проигрывает войну.
Генерал Гаджи Улу Керцын из клана Джошеновой Стали, «Классика войны»
Запах лилий еще долго оставался с ним после ее ухода. Он легко мог наложить печать на грудь, чтобы заживить порез. Нацелившись на грудную клетку, Лань ослабила его связь с Черной Черепахой кинжалом, который, как было уже известно, разрезал демоническую ци. Лезвие соприкоснулось с его энергией, но не вошло достаточно глубоко, чтобы окончательно разрушить ее. Цзэнь помнил, как учил Лань пользоваться этим самым кинжалом, как касался ее пальцев и как поднес кончик к своей груди и приказал не промахиваться.
Только ей одной не нужно было оружие, чтобы пронзить его сердце.
Он скорчился у стены дома, жадно глотая холодный ночной воздух, обхватил голову руками.
Она ненавидела его. Конечно, ненавидела. Он видел это в ее глазах – боль, ярость и нежелание прощать. Цзэнь не хотел видеть, как она плачет, а уж тем более становиться причиной ее слез. И он никогда не хотел ранить ее.
Цзэнь выдохнул через крепко сжатые зубы. Он думал, что ради высшего блага оставил все позади, обрубил нити к прошлому и сопровождающим его эмоциям… но, боги, что тогда это было? Увидеть Лань было равносильно ране, которая раз за разом начинала кровоточить. Ее поцелуй напоминал глоток свежего воздуха для тонувшего. А теперь воды сомкнулись над его головой, и он не мог выплыть.
Ему не следовало приходить. Чего он ждал, когда разыскивал ее, чтобы спросить об Алом Фениксе? Он предал ее, пусть и случайно, но это он привел врага к дому, который она так любила.
Убил отца, которого она едва успела найти.
Внимание Цзэня привлек сдвиг ци, но речь шла не о тошнотворном давлении металла, который появлялся вместе с элантийцами. Нет, то был призыв. Кто-то звал его с вершины Светлой горы Ошангма.
Цзэнь поднялся на ноги, Он слышал зов, такой же призрачный, как свист ветра – голос, произносящий его имя.
Тэмурэцзэнь… Тэмурэцзэнь…
Кожа покрылась мурашками.
«Отец, – подумал Цзэнь. – Мама».
То были голоса его родителей. Они скатывались вниз со слабым лунным светом, пробивавшимся сквозь облака.
Притягиваемый какой-то неведомой нитью, он пошел на звук. За какие-то полперезвона улицы опустели. Элантийских патрульных нигде не было видно, как если бы по чьей-то неведомой команде они растворились в ночи. В течение пути, по которому он следовал, была вплетена еще одна нить ци, подобно утку[5] в гобелене. Эта энергия была ему слишком знакома, она въелась в его память смехом, как перезвон серебряного колокольчика, блеском черного шелка волос и изгибом ярких глаз.
Цзэнь понял, что что-то не так, только когда миновал заросли елей и наткнулся на мерцающие остатки Пограничной печати. Куски ци были
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
