иллюзию самостоятельности и независимости. Жители сами обеспечивали себя пищей, одеждой, необходимыми инструментами и материалами. Из города к ним привозили разве что летописи о событиях последних дней, да указы имперские и раз в несколько месяцев Йофас ездил за материалами и инструментами для кузницы, продавая новые кованные изделия. Говорят, когда-то он был первым кузнецом империи и половина императорской стражи до сих пор ходит в доспехах, выкованных Йофасом, и носит мечи его производства. Но два десятка лет назад по неизвестной никому причине он покинул столицу, по одной из версий, из-за болезни жены, по другой, впав в немилость императора, и приехал в Азрет, в самую дальнюю деревню империи. На нейтральные территории, куда не дотянулась бы рука Патани. Как-то Мосс, рассказывая об этом, обмолвился, что император ни за что бы не отпустил своего кузнеца, не будь тогда занят страшными проблемами империи. Но дальше этого разговоры не заходили. Иногда Йофас выбирался в Пар-Ис, но возвращался оттуда мрачнее тучи — хотя не сказать, что в остальные дни он был сама приветливость, — но возвращаясь из столицы, он несколько дней ходил угрюмый и злой. Но никто не знал, с чем это связано. И когда снова возникла нужда отправиться в Пар-Ис, он отправил Луйса, чем удивил всех. За столько лет он ни разу не взял с собой Ишаса, уже не говоря о том, чтобы отпустить того одного. А тут отправил незнакомца, проработавшего всего ничего. Ида помнит, как в один из дней отец ворчал, что не вернется этот помощничек, давно уже сбежал с деньгами в другую деревню. Но Йофас был непреклонен. Ишас старался этой темы избегать, даже с Идой не захотел обсудить. Она уверена, что его очень ранило это решение Йофаса, хоть Ишас отшутился и не показал своих чувств. «Я наоборот рад, что не пришлось тащиться в такую даль».
Ида всегда знала, когда Ишас лжет. Но в этот раз она тоже солгала, когда сделала вид, что поверила.
— Ты сегодня не идешь в храм? — словно невзначай спросил Ишас.
— Нет, я попросилась помочь на поле.
— Да, было б чему помогать, все выклевали и попортили. Никогда не видел ничего подобного! Ощущение, словно не стая воронов пролетела, а… кстати, я не спросил, как ты себя чувствуешь? — не стал ходить вокруг да около Ишас и спросил напрямую.
— Я в порядке, — отмахнулась Ида.
— Ты поняла, о чем я, — Ишас взял ее за руку и требовательно посмотрел в глаза.
— Да, поняла, — Ида потупила взгляд, — мне уже несколько дней ничего не снится, я иногда даже забываю, что было что-то такое, начинает казаться, что сошла с ума и все придумала. — Ида не соврала Ишасу, когда сказала, что уже не просыпается в ужасе. Ее правда больше не мучили кошмары, из-за которых она боялась сомкнуть глаза. Ни холодного пота, ни дрожи, ни колотящегося в страхе сердца.
— Ида, ты не могла, — хмыкнул Ишас, но не договорил.
— Как знать, как знать, ты не можешь точно сказать, сошла я с ума или нет, — грустно вздохнула Ида и высвободила руку.
— Да, зато точно могу сказать, что до такого сама ты бы не додумалась, — довольная улыбка на лице Ишаса расплылась.
Ида мгновение стояла не шевелясь, но когда до нее дошел смысл сказанных Ишасом слов, она глубоко вдохнула. Ишас знал, что в такие мгновения лучше бежать, но тут не удержался и зашелся смехом. Ида, только что планировавшая самое жестокое наказание за такие шуточки, поперхнулась воздухом и сама того не ожидая, улыбнулась. Постепенно смех Ишаса заразил и ее, и вот они уже вдвоем смеются до слез. Ишас потрепал волосы Иды.
— Видела бы ты свое серьезное лицо.
— Тебе не надоест издеваться надо мной, да?
— Нет, прости, не могу удержаться, мне нравится, когда ты смеешься.
Улыбка сползла с лица Иды, она посмотрела в глаза Ишасу. Ей хотелось сказать, что его шутки на самом деле не задевают ее так, как она показывает. Ей бы не хотелось, чтобы это прекращалось — в такие моменты она чувствовала какое-то родство душ, тепло, исходящее от Ишаса, дарило ей умиротворение, освобождало от давящих тревог. Беззаботность и отсутствие тайн между ними делало их дружбу — так же он назвал их — особенной. Ида не знала, был ли в ее жизни кто-то ближе, чем Ишас. Да, бесспорно, она любила отца, но между ними все равно присутствовал барьер, которого не было с Ишасом. Хотя последнее время Иде начинало казаться, что и между ними вырастает стена. Ишас не изменил своего отношения к ней, но изменился сам. Он стал другим. И стал скрытнее.
— О чем задумалась, — голос Ишаса вырвал ее из размышлений. — Все в порядке? — уже настороженнее спросил он, снова взяв ее руку в свои и чуть ощутимо сжал.
— Все в порядке, я думала, как отлуплю тебя в следующий раз за твою очередную шутку.
— Ты себя видела, птенчик? Это в детстве мы были одинаково тощие малявки, но я вырос, — подбоченился Ишас, показушно выпятив грудь и расправив плечи.
— Если ты продолжишь и хоть слово скажешь про то, что я так и осталась тощей малявкой…
— Заметь, ты сама это сказала, я молчал! — выпустив руку Иды, Ишас поднял свои в примирительном жесте, мол, я тут ни при чем.
— Но хотел сказать? — сузила глаза Ида, нахмурила брови.
— Ну-у-у, — наигранно задумался Ишас и почесал затылок.
Ида все же не сдержалась и сжав руку в кулак попыталась ударить Ишаса по плечу. Да, он действительно вырос.
— Ай! — пропищала Ида и потрясла рукой. — У тебя там что, камни?
— А вот нечего было, — ухмыльнулся Ишас, но взял руку Иды в свои и подул: — У волка в лесу боли…
— Ну ты и дурак, я с виду, может, и осталась маля… маленькой, но давно уже не ребенок, чтобы ты мне читал наговоры Игиль, — серьезным тоном попыталась сказать Ида, но не выдержала и тоже рассмеялась.
— Ладно, маля… маленькая, — намеренно подначивал Ишас, — пойдем, а то нам работы на поле не останется.
— Куда уж там, не останется, сам сказал, что там азкаретская орда прошлась.
— Подожди, чуть не забыл, у меня для тебя есть подарок. — Ишас отошел к столу с ящиками — стоило как-нибудь заставить его прибраться на нем — выдвинул один из них, на секунду замялся, будто не решался показать ей, что там.
— Ты специально тянешь время, чтобы я тут умерла от любопытства? — Ида смеясь подошла к столу и заглянула Ишасу через плечо. — Ну,
