она не видела тот хаос, который был сегодня утром. Райли свалил наверх, в свою комнату, а Черри так и осталась здесь сидеть. Она смотрит на меня, а я смотрю на нее. Не прошло и семи часов, как я был в ней. И теперь она смотрит на меня так, будто думает о том же.
Эмилия, я бы солгал, если бы сказал, что сожалею об этом. Не знаю, как объяснить тебе, как я вижу Черри. Потому что даже себе не могу объяснить, что именно меня так привлекает в ней, и всегда привлекало. Но мне жаль, что ты та, кто испытает наибольшую боль во всей этой истории. И вообще, я не хочу этого, детка. И никогда не хотел. Мне не нравится, когда ты страдаешь — по крайней мере, не таким образом, — и еще меньше нравится, когда причиной этого являюсь я.
Когда снова возвращаешься в дом, упрямо смотришь только перед собой. Просто проходишь мимо всех нас и поднимаешься наверх по ступенькам.
Ты выглядишь такой решительной, Эмилия.
Хочешь бросить меня?
Не закончив свою мысль, отодвигаю стул и разрываю зрительный контакт с Черри. Быстро поднимаюсь по ступенькам, следуя за тобой. С момента нашего знакомства это второй раз, когда я бегу за тобой, Эмилия.
Ты находишься в комнате.
Дверь открыта, потому что ты, конечно же, знала, что я прийду. Слышала меня.
Сложив руки на коленях, сидишь на кровати. Красное платье струится по твоему загорелому телу, а волосы свободно собраны на затылке. Это платье было на тебе, когда вы с Райли объявили о своей помолвке, а также о переезде в Нью-Йорк год назад. Я помню, как будто все было вчера, как ты сидела напротив меня за столом.
Стою у двери и смотрю на тебя. Ты сидишь и смотришь на меня. Так мы существуем некоторое время и молча смотрим друг на друга. Я чувствую напряжение в комнате, Эмилия. Оно исходит от тебя и льется прямо на меня. Остаюсь стоять в дверном проеме, потому что ни за что не выпущу тебя, если вдруг захочешь бросить меня. Потому что я никогда не отпущу тебя. Я предупреждал тебя, Эмилия: я ненормальный, а ты сказала, что знаешь об этом.
Я же говорил, что мы разрушим нас, Эмилия.
Теперь видишь, что я имел в виду?
— Сейчас уже слишком поздно бежать, — говорю я.
— Кто сказал, что я хочу убежать? — тихо отвечаешь ты.
— Что ты тогда хочешь, Эмилия?
— Я хочу, чтобы ты сказал мне правду. Пожалуйста, Мейсон. — Бл*дь, не смотри на меня так умоляюще. Мне тяжело дышать, когда ты на меня так смотришь, Эмилия.
Я не могу и не буду этого делать, детка. Никогда в жизни. Поэтому захожу в комнату и закрываю за собой дверь.
— Правда в том, что ты принадлежишь мне.
— А ты? Кому принадлежишь ты, Мейсон Раш? — твой взгляд заставляет меня нервничать, Эмилия. До сих пор я никогда подобного не чувствовал. Это новый вид решительности, и он мне не нравится.
— Детка, я принадлежу себе, ты же знаешь.
— Я думала, ты принадлежишь мне. Сам ведь говорил. — Ты встаешь, Эмилия, и подходишь ко мне. Только когда наши тела касаются, и ты можешь заглянуть мне в глаза, останавливаешься. Что с тобой, Эмилия? Почему ты такая дерзкая?
— Ты мне соврал, когда говорил, что принадлежишь мне? Ты обманул меня?
— Я не буду отвечать, когда ты так наседаешь на меня! — одной рукой отталкиваю тебя от себя, потому что ты заставляешь меня нервничать. Ты спотыкаешься, но быстро восстанавливаешь равновесие и смотришь на меня.
— Знаешь, Мейсон, если так, то нам больше не о чем разговаривать.
— Эмилия, мне кажется, я ослышался. — Боже, клянусь, мысль о том, чтобы потерять тебя, сводит меня с ума, Эмилия. Я теряю рассудок еще до того, как успеваю понять, что ты только что имела в виду.
— Тогда, видимо, после отпуска нам обоим придется выяснить, кому мы принадлежим! — а сейчас ты хочешь пройти мимо меня и выйти из комнаты, Эмилия. Что мой отец, с которым ты только что гуляла, внушил тебе? Что все будет хорошо, если ты избавишься от меня? Но ты никогда не справишься без меня. Я нужен тебе, Эмилия.
Я преграждаю тебе путь, вытянув руку, когда ты открываешь дверь, и захлопывая ее прямо перед твоим носом. Ты вздрагиваешь.
— Ты останешься здесь, — отчетливо говорю я. Поворачиваешься ко мне спиной и остаешься стоять на месте. Я подхожу ближе и шиплю тебе на ухо, хватая за плечо: — Говорю в последний раз, Эмилия. Ты не можешь и не будешь убегать от меня. — Медленно расстегиваю брюки, позволяя тебе почувствовать, что делаю. Ты напрягаешься, но не уходишь. И не говоришь «нет». Но уголком глаза вижу, как ты опускаешь веки, когда я поднимаю твое платье. — Уже слишком поздно. Поняла меня?
Ты поворачиваешь голову и смотришь мне прямо в глаза. Твой взгляд снова такой же пустой, каким был, когда ты впервые вошла в мой подвал. Только раньше там была смелость, а сейчас ее нет, Эмилия.
Отодвинув твои трусики в сторону, рывком проникаю в тебя. Я должен чувствовать тебя. Должен чувствовать, что ты все еще здесь. Но как только оказываюсь в тебе, у меня перед глазами появляется лицо Черри — то, как она смотрела на меня, пока я нависал над ней.
Я грубо трахаю тебя, чтобы стереть эту картинку. Ты выдыхаешь мое имя, но я слышу только Черри, как она стонет мое имя.
— Бл*дь, — ругаюсь я, прислоняясь лбом к твоему затылку. Ты так хорошо пахнешь. Ты моя девочка. И все же я могу думать только о том, что сделал с тобой и что еще сделаю.
Трахаю тебя еще жестче, еще агрессивнее, и ты хнычешь.
— Я ненавижу тебя, Мейсон Раш, — слабо бормочешь ты.
Я не могу.
— Бл*дь, Эмилия! — рывком выхожу из тебя, прячу член, которым до этого трахал Черри, и застегиваю штаны.
Толкаю тебя в сторону, чтобы уйти прочь от тебя, и вылетаю из комнаты. Я тоже ненавижу себя, даже не представляешь как.
— Можешь ненавидеть меня, но ты остаешься.
Я решаю, Эмилия, не забывай об этом!
***
Эмилия
Мейсон, за последние три ночи тебя дважды не было. Наверное, ты думаешь, что я сплю, но это не так, Мейсон. Ты же знаешь, что я ночной человек; ты знаешь, что мои демоны преследуют меня и что я не могу спать. Почему ты исчезаешь, и почему я
