тебя люблю свою профессию. Я о другом. В ресторан возьмешь вместе с близорукой голубоглазой шатенкой?
— Ах вот ты о чем. Возьму, Леня, возьму, вместе с Ирмой и придете.
— Спасибо, рыжий! Давай-ка начинать. Дуй к своим.
Не успел замполит отползти и полусотни метров, как с глухим хлопком из того места, где они только что разговаривали с командиром, шипя, взмыла вверх белая ракета.
Разорвалась, шарахнулась, рассыпалась в разные стороны тишина. Дружно застрочили автоматы, впереди яркими вспышками стали лопаться взрывы гранат, замелькали фигуры бросившихся на врага моряков. Разрывы, выстрелы и крики слились в протяжный гул.
Спустя несколько минут там, где действовал отряд штурмана, неожиданно поднялся огромный всплеск огня, тотчас заколебалась волнами земля и по ушам ударил тугой грохот.
Старший лейтенант, ведя огонь из автомата, ждал, когда группа командира доберется до середины ничейной земли. «Пора», — подумал он и крикнул:
— Вперед, отходить к своим!
Моряки поднялись и, прыгая через воронки, побежали, отстреливаясь на ходу, туда, где залегла, прикрывая их перебежку, группа капитан-лейтенанта.
— Товарищ старший лейтенант! — сквозь шум боя услышал Долматов. — Товарищ замполит, здесь командира…
— Что командира? — Долматов обернулся на голос.
На краю воронки, держась обеими руками за живот, согнувшись вперед, на коленях стоял Ольштынский.
— Леня, Леня! Как же это ты, Леня? — Долматов схватил друга за плечи.
— Жи-во-от, Коля, — капитан-лейтенант повалился на бок.
— Как же ты не уберегся? Эй, ребята, живо носилки. Берите командира и бегом. Бегом, черт возьми! Во весь рост к своим!
Несколько матросов, продев жерди в рукава застегнутого бушлата, осторожно уложили капитан-лейтенанта и, прикрывая собой его тело, стали отходить к советским позициям.
— Бегом, я сказал! — дико закричал Долматов. — Скорее и сразу в медсанбат, пулей…
Комбат вынул из доставленного моряками брезентового портфеля карту и расстелил ее на столе.
— Вы знаете, что это? — спросил он после некоторого раздумья Долматова.
— Не было времени изучить, очевидно, схемы обороны и дислокация войск противника.
— Нет, дорогой мой старший лейтенант, это план уничтожения Риги. Варварского разрушения моего родного города. Смотрите, красным цветом помечены места, где гитлеровцы заложили мины замедленного действия и фугасы. Знаки черной тушью указывают запасы горючих материалов: нефти, керосина, бензина и прочего. Синие кружки — это промышленные объекты, жилые дома, предприятия. Цифры на них указывают, через сколько времени после пуска часов или включения этой каннибальской системы все взлетит, разумеется, вместе с теми, кто туда войдет, на воздух. Теперь понятно, что это такое?
— Да, понятно. Но когда начнется штурм, вам-то уж, наверное, известно время? — Долматов встал и пристально посмотрел на майора. — Там, в Кайпилсе, это недалеко, каких-то километров пятьдесят или чуть больше отсюда, захвачена наша разведчица-радистка, может быть, еще не поздно ее освободить?
— Кайпилс вчера взят нами. Этим ударом завершилось полное окружение Риги. Что же касается времени наступления нашего корпуса, то могу сказать вам точно, завтра, — он посмотрел на часы, — виноват, сегодня на рассвете 10 октября корпус нанесет удар по западной окраине.
— У меня большая просьба к вам, товарищ майор, сообщите, пожалуйста, компетентным органам, что их радистка Ирма Линдус, вероятно, находилась в Кайпилском гестапо, надо что-то сделать, попытаться ее найти, надо действовать.
— Я доложу сейчас же об этом. А за планы, — вот за эти карты и схемы большое спасибо. У меня в Риге жена и маленький сын. Как рижанин, благодарю вас и сержанта Почкина за такой подарок, мы передадим все это саперам. Ваша же группа пусть отдыхает, нужные распоряжения будут сделаны.
— А где у вас медсанбат? Туда сейчас понесли нашего командира, я его должен видеть, узнать, как он там.
— Я дам вам провожатого — вас отвезут…
* * *
— Вы справляетесь об офицере-моряке, недавно доставленном к нам матросами? — с сильным акцентом спросила дежурная сестра. — Одну секунду, я узнаю, — она встала и вышла в соседнюю комнату.
Минут через десять в сопровождении сестры вышел пожилой врач в больших роговых очках. Он остановился перед Долматовым, снял очки и, протирая их носовым платком, спросил:
— Это вы интересуетесь моряком-капитаном?
— Я, доктор. Как у него дела — это очень серьезно? — Долматов снял фуражку и вытер ладонью лоб.
— Четыре пулевых проникающих ранения в область брюшины. Умер на операционном столе.
У Долматова перехватило дыхание.
— На минуту придя в сознание, относительно, конечно, спрашивал про Ирину и рыжего Николая, — врач посмотрел на волосы Долматова, — очевидно, про вас…
ГЛАВА 10
ТРИДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Долматов сидел за большим, светлого полированного дерева письменным столом в просторном кабинете редакции и просматривал верстку очередного номера журнала. Тот, кто давно не видел его, при встрече обычно отмечал, что изменился он совсем мало. Седины было незаметно, она терялась в прядях его светлых рыжеватых волос. Он пополнел, но не потерял спортивного вида, и, главное, все такими же были пронзительносиние, как васильки, глаза.
Перевернув очередную полосу, он резко отчеркнул что-то на ней карандашом и, опустив руку, нажал кнопку звонка с левой стороны стола.
Дверь отворилась, и вошла секретарша.
— Тамара, ответственного секретаря, пожалуйста, ко мне.
— Николай Николаевич, вас там спрашивают, — девушка приблизилась к столу и улыбнулась. — Ваш приятель из Комитета государственной безопасности…
— Господи, пусть проходит быстрее, а отсекра потом. — Долматов встал и вышел из-за стола навстречу человеку средних лет в сером модном костюме.
Секретарша вышла.
— Как жизнь? Что нового? В Москве давно?
— Прямо из аэропорта и сразу к тебе.
— Садись, пожалуйста. Время есть? Может быть, махнем в Дом журналистов, ведь сегодня десятое октября?
— Время есть, против твоего ДЖ не возражаю, но сначала дело. Привез я кое-что интересное по кайпилсским событиям.
— Серьезно? — Долматов опустился в кресло и пристально посмотрел на друга.
* * *
В Кайпилс он попал только спустя два года после окончания войны. Работники управления КГБ внимательно выслушал его просьбу ознакомиться с архивом кайпилсского гестапо и материалами по делу подпольной организации, оказали журналисту всяческое содействие и «подключили» к нему молодого энергичного лейтенанта, ставшего впоследствии не только помощником, но и другом Долматова.
Перелистав тысячи страниц, опросив десятки людей, оба энтузиаста с точностью, до мельчайших подробностей восстановили всю картину деятельности подполья. Но нигде они не встретили ни строчки, ни слова о разведчице-радистке Ирме Линдус.
Всякий раз, когда по делам службы кто-либо из них попадал в Прибалтику, снова и снова начинали они свои поиски. И каждый раз надежды на успех было меньше и меньше. Это и понятно: шло время, события тускнели в человеческой памяти, да и
