вроде бы и хочу что — то сказать, но слова застревают в горле, когда рука Давида опускается мне на талию, притягивает к себе. Я ощущаю его горячее пламенное тело под одеждой. Тело, которое вызывает во мне бурю эмоций.
Давид разворачивает меня, и вот я уже чувствую его тёплое дыхание на своей шее. Он проводит рукой по затылку, зарываясь в волосы. Не описать словами, как нежно его сильные пальцы касаются меня.
В груди расплывается тепло, растекается, словно жидкое золото. А рука Давида тем временем опускается ниже, его пальцы обхватывают замочек моего платья, и с лёгким жужжанием молния скользит вниз, расстегивается до талии.
Пальцы Давида ложатся мне на плечи, освобождая меня от платья, и оно скользит к моим ногам.
— Давид, я…, - бормочу слабо.
— Тшш… молчи, — его горячие губы касаются мочки моего уха.
Он целует меня в шею, целует мои плечи, и вот сама не понимаю, как оказываюсь совершенно голой.
На мгновение мужчина прекращает свои ласки, но лишь для того, чтобы раздеться самому и, надо признать, делает это довольно быстро.
И вновь сладостные ласки возобновляются.
Давид прислоняется ко мне, совершенно голый! Я чувствую, что его естество упирается мне в ягодицы, жарко опаляя их.
О, Господи! Я даже не в силах думать о том, что поступаю неправильно. Хочется продолжения и ничего более.
Руки Давида ложатся мне на грудь, ласкают её. Между большим у указательным пальцем мужчина сжимает сосок и перекатывает его, от этого моё тело пронзает миллион иголок.
— Давид, — выдыхаю я, но не для того, чтобы остановить его, наоборот, я хочу большего!
Большая ладонь ложится мне на поясницу, я интуитивно наклоняюсь вперёд, упираясь руками в стоящее рядом кресло. А Давид тем временем касается внутренней стороны моего бедра, поднимается к сокровенному месту между ног. Я едва дышу, словно боюсь спугнуть сладкое мгновение.
Мужчина убирает руку, а затем, слегка расставив мои ноги, заходит в меня одним резким движением и наполняет меня до предела.
Я охаю от неожиданного внезапного наслаждения.
Давид начинает двигаться, но не так, как было накануне в ванне. Сейчас его движения быстрые и резкие, он будто вложил в них всю злость, если таковая имеется. Но мне это чертовски нравится. Одна рука Давида ложится мне на шею, лаская затылок, другая сжимает грудь.
Горячие потоки растекаются по моему телу, на миг я теряю связь с реальностью, истинное блаженство. И если я ещё могла хоть как-то сдержать свои стоны, то когда достигаю вершины блаженства, уже не могу удержаться. Давид, словно понимает, что сейчас произойдёт и закрывает мне рот рукой, а я содрогаюсь под ним, совершенно не сдерживая себя. Я бы точно упала, если бы он не поддерживал меня.
— Тшш, — шепчет он и от его хриплого голоса желание возвращается с новой силой.
Лучше бы он вовсе молчал! Что он делает со мной!?
— Иди сюда.
Давид выходит из меня, тянет меня на кровать и всё возобновляется. Он ещё не закончил. Я ложусь на прохладное покрывало, Давид сверху. Его жаркие губы исследуют каждый миллиметр моего тела.
Ох. Я снова чувствую, как он наполняет меня, начинает двигаться. Медленно, очень медленно, доводя меня до исступления своими неторопливыми движениями. Он берет в рот мой сосок, играя с ним языком, отчего моё тело выгибается дугой навстречу ему.
Давид улыбается, не прекращая свои ласки.
Этот дьявол знает, что делает! И умеет это делать!
Не думала, что могу вновь испытать нечто подобное, причём от таких медленных движений.
Не сдерживаю свои стоны, а Давида это заводит ещё больше, он издаёт тихий рык, подобно льву, но не ускоряется.
— Не могу, — всхлипываю я, сама не понимая, что говорю и, достигаю пика. Второй раз за вечер.
Давид целует меня в губы, а затем ускоряется, он только и ждал, когда я закончу. Его движения нарастают, он заводит мои руки над головой, словно желая рассмотреть меня всю, а затем жар обжигает меня изнутри, наполняет, растекается огненной лавой.
А спустя минуту мы лежим в объятиях друг друга.
Рука Давида покоится на моем бедре, словно говоря о том, что я принадлежу ему одному.
Так много хочется сказать, но я не желаю портить эти волшебные секунды, а затем и вовсе слышу ровное дыхание Давида.
Мужчина засыпает.
Глава 31
Удивительно, но в объятиях Давида я чувствовала себя спокойно и надёжно. И если у меня были вопросы, ответы на которые я хотела получить, то в этот вечер я позволила себе расслабиться и насладиться моментом, не думать ни о чем.
Мужчина спал, а я, уткнувшись носом ему в плечо, с благоговением вдыхала запах его парфюма. Наивная дурочка! Человек пользуется тобой, а ты, похоже, влюбилась.
Да и пусть, да и ладно!
Я блаженно улыбнулась и прижалась к мужчине теснее. Давид пробормотал что — то невнятное и прижал меня к себе.
Разве не это истинное счастье?
На следующий день рано утром мама и Амина уехали, а мы остались вдвоём в большом доме. Давид сказал, что повар наготовил еды впрок и сегодня у него выходной.
День вышел волшебный. Я принимала ванну, а Давид присоединился ко мне. Огромная ванна вполне смогла уместить нас обоих. Мы провели сказочные мгновения вместе, ласкали друг друга прямо в воде, целовались, Давид массировал мне плечи, да и не только их…
Я начала верить в то, что моя жизнь похожа на сказку, и тот факт, что Давид украл меня, обернулся самым неожиданным образом для нас обоих!
Все изменилось очень быстро и неожиданно для меня.
Мы ужинали, когда охрана сообщила, что к Давиду пожаловал гость.
— Впустите, да, — ответил он на звонок, а я заметила, как по лицу мужчины пробежала тень.
— Кто это? — спросила я, заметив странную реакцию Давида.
Он натянуто улыбнулся, — мой дядя, не более, — беспечно ответил он.
Вот только мне показалось, что Давиду не очень нравилось появление незваного гостя.
Спустя минуту в доме появляется высокий темноволосый статный мужчина.
— Здравствуй, дядя Ашот, — Давид поспешил поприветствовать гостя, поднимаясь из — за стола. — Не ждал тебя сегодня, хотя ты всегда дорогой гость в этом доме.
Дядя Ашот бросил реплику, значения которой я не поняла, поскольку не знала языка. А затем он перевёл взгляд на меня, и то, что я увидела в его темных глазах, мне не понравилось.
— Девочка, иди погуляй, там прекрасный вечер, а после еды очень полезно гулять, — сухо произнес он. Тон его
