а ты ее не видишь!
— Потому что есть свет?
— Опять неправильно, Дара. Потому что стена есть преграда для света. Лишь на их стыке рождается видимый материальный мир. Ты видишь не свет, а его отражение от преграды! Также и сущность ты увидишь лишь по проявлению ее свойств.
— Что это значит?
— Что ты можешь считать человека другом, девочка, а у него просто не было возможности предать тебя.
К осени сил у меня прибавилось, я начала шить одежду из кожи, больше занималась подготовкой к зиме. А Хаэль наоборот, как-то разом ослаб и стал подолгу сидеть на лавке рядом с домом. Однажды я застала его за чтением.
— Знаешь, интересные вещи написаны, — он усмехнулся, показывая на книгу, — Никогда не любил читать, а вот оказывается, — открылось.
С этого дня он начал меня учить ежедневно. Иногда, не успев закончить полуденный урок вовремя, мы продолжали его вечером, покончив с ежедневными делами, сидя настолько долго, насколько у меня хватало сил; а уходя спать я оставляла его у стола, пытающегося разобрать буквы в дрожащем свете масляной лампы.
И постепенно, мир вокруг меня начал обретать структуру и выпуклость.
Его связи, воспринимаемые раньше лишь интуитивно, — сейчас я понимала также четко, как и узор, образующий обратную сторону вышивки по краю моего старого платья. Узелки, портящие изнанку, воспринимались теперь, как места крепления разрывов.
— Видеть внутренние связи мироздания не труднее, чем понимать путь цветной нити за этой материей, — он задумался,
— Просто держи ее в фокусе, даже когда не видишь, — говорил отшельник, водя пальцем по вышивке,
— Представь, что нет заграждающего полотна. Смотри не глазами! — ругал он меня, — И учись видеть мир цельным, также как узор, вместе с его изнанкой.
Я отмахивалась, — Ты твердишь одно и тоже, Хаэль.
Он хмурился, — Ну с вышивкой же у тебя получается. Научись отслеживать нить, находить, где она ослабла, а где вдруг натянулась узелком, и ты со временем также научишься читать и реальность.
Это не на много труднее. Каждое событие, как и разрыв в пряже, — оставляет на нас след. Каждый узел добавляет натяжение в общей картине. Излишне сильное давление создает жесткий, скомканный рисунок. Не важно, на ткани или в судьбе. А боль тела всегда есть лишь следствие боли души.
Не все вещи я понимала. Многие, также, как и на уроках отца, просто пыталась запомнить. Между тем наступила зима.
Однажды я проснулась совсем рано, разбуженная шумом. В сереющем предрассветном воздухе были видны распахнутые ворота. Невдалеке Хаэль устанавливал шатер. Похоже, он опять не спал всю ночь. Отшельник не слышал меня, забивая в землю колья и натягивая ткань, а я сгорала от любопытства, будучи не в состоянии выйти за ворота.
— Я переезжаю? — улыбнулась я старику, когда он, тяжело дышащий, вернулся в убежище.
— И почему ты поставил шатер задней стенкой к воротам? Я же не буду тебя видеть!
— И тебе доброе утро, Дара!
— А я не знаю, доброе ли? Что это означает? Пришел мой срок?
Хаэль погладил меня по волосам, собранным в узел, — Пришел МОЙ срок, девочка!
— А шатер стоит задней частью к воротам, чтобы ты этого не видела.
— Нет! — слезы брызнули у меня из глаз, — Нет! Это неправда! — он прижал меня к себе, — В этом нет ничего ужасного! И я рад, тому, что моя жизнь не была совсем уж пустой.
Он повел меня во двор, — Вот что я хочу сказать тебе, Дара! — мы стояли под голыми ветвями акации,
— Никто не властен ни над началом, ни над концом своего пути. Но можно облегчить бремя расставания остающимся.
— И не переживай, — он потрепал меня по плечу, — Это случится не сегодня. Но позже у меня просто может не хватить сил сделать все, что нужно.
Старик тяжело опустился на лавку, похлопав ладонью рядом, — Присядь, девочка. Мне нужно немного набраться сил.
— На что? — я опустилась рядом, — Ты хочешь что-то рассказать мне?
— Нет, я хочу убыстрить процесс. Путь слов слишком длинный. У меня не хватает на него времени.
И мужчина попросил, — Иди принеси мне воды из колодца. Я, заглянула ему в лицо, — Может я дам тебе воды из кувшина? У нас осталось немного с вечера.
— Нет, — старик был непреклонен, — Достань воду из колодца.
— Мне нужны ведро и веревка. Ты их убрал вчера
— Зачем тебе они? — старик приподнял бровь, — Ты же умеешь притягивать воду.
— Я не умею. Вода больше не слушается меня!
Отшельник поднял насмешливо бровь, — Вода больше не слушается тебя, или ты уверена, что вода больше не слушается тебя?
— А в чем разница?
— В том, что если ты уверена, что не сможешь ее притянуть, — то не сможешь. Ты уже построила себе преграду.
— И как я должна преодолеть эту преграду?
Хаэль усмехнулся, — Нет преграды, Дара. Все существует лишь в твоей голове.
Я встала, сходила за кувшином, — Как знаешь. Но если ты действительно хочешь пить, то вот вода.
Старик, разозлившись, швырнул сосуд на землю, — Ты можешь притянуть воду, Дара! Ты можешь напоить меня!
— Не кричи, Хаэль, у меня малышка начинает биться внутри от твоих криков, — я улыбнулась сквозь злые слезы,
— Прости, но это бесполезно! Раньше внутри меня всегда журчал ручей. Я слышала воду, я была ей наполнена. А теперь там, — я показала на сердце, — Бушуют два огня, — черный и белый. И гул пламени заглушает все остальные звуки.
Он посмотрел на меня сочувственно и притянул к себе, обнимая,
— Попробуй разделить их водой, девочка. Маленькой каплей, тоненькой струйкой. Сначала маленьким ручейком, а потом, совсем разведи их в разные стороны. Услышь свою суть. Лишь это спасёт тебя! Времени больше нет. Тебе очень скоро потребуются все твои три силы.
— Три? — не поняла я, -
— Свет, Тьма и Воды милосердия.
— Мой дар ушел, — заплакала я, — Я потеряла его.
Он улыбнулся, погладив меня по голове,
— Дар, это ты сама, Дара. Твое свойство. Его нельзя потерять. Оно может закрыться на время чем-то другим, видоизмениться во что-то более мощное. Это случается, когда человек проходит сильные изменения, — и повторил, — Дар, это ты сама, — и вдруг рявкнул на меня:
— Позови воду, Дара!
А потом, почти до вечера я безрезультатно искала внутри себя тот самый ручеек, протягивала руки к колодцу, пытаясь почувствовать силу своей сути, ранее неотделимой от меня как дыхание. Довела саму себя до истерики и бросила это бесполезное занятие.
Хаэль позвал меня в дом,
— Ты занимаешься ерундой, девочка! Нельзя махая руками сделать то, что делают силой души.
Обессиленная, я опустилась прямо в теплых
