вагонно-гадко,
До чего вагонно-жарко!
Не забыть – в Вероне пересадка.
На одной руке перчатка,
А другая где?
Потеряна?
Все вперед бессмысленно расчислено,
По квадратикам размерено,
Прямо под откос —
К беде.
Не уснуть бы, не проспать,
Ведь в Вероне…
Треск колес,
И вот опять
Крест мелькает на лесной опушке.
Надоедливый вопрос:
– Есть ли у кукушки ушки,
Больно ль ей на каменной подушке
В перегаре папирос?
А вороне?
Надо помнить, что в Вероне
Пересадка.
Затекли колени.
Лязг и звон.
Прыжок олений
Под ритмический уклон
В железнодорожный сон.
Если бы суметь спасти
И другого, и себя,
Если бы суметь уйти,
Не ревнуя, не любя,
Без предчувствий, без воспоминаний,
Как идут на первое свиданье
В празднично расцветший сад.
В лунном свете блекнет повилика,
В лунатичности серебряного блика
Воскресает призрачно и дико
Прошлое на новый лад.
– Не оглядывайся, Эвридика,
На тобой пройденный ад!
Не оглядывайся! Не огляд…
Провались поглубже, Эвридика,
В белый беспредметный сон,
В звон, скользящий под уклон.
…Ты проснешься впотьмах,
Ты проснешься в слезах,
Ты проснешься в тоске
С красной розой в руке,
На железнодорожном диване —
Ни надежд, ни воспоминаний,
Ни прощально-приветных огней.
…Лай собак, бегущих за оленем,
Все заливчатее, все нежней,
Все волшебней в воздухе весеннем,
Все прозрачнее, все розовей,
Словно трелями исходит соловей
Или фавн играет на свирели,
Нет, на флейте.
И летят часы, летят недели
Молньеносно, как с горы летели
Сани
В русский лунно-голубой сугроб…
…Это там. А это тут
На заумно-умном плане,
На воздушном океане.
– Херувимы, лейте, лейте,
Исполняйте светлый труд,
Лейте ужас с облаков
В розами завитый гроб!
Лейте, проливайте мимо,
Лейте, лейте, херувимы,
Как на розы Хирошимы,
Райский ужас между слов!..
1954
«Ты говорил: – На вечную разлуку…»
Ты говорил: – На вечную разлуку. —
Мою бесчувственную руку
В последний, предпоследний раз…
Слеза из потемневших глаз,
Как синтетический алмаз…
Твоя слеза,
Моя слеза,
Какие у тебя глаза?
Такие же, как были?
Ты все такой же милый?
Не знаю,
Если ты теперь
Тихонько постучишься в дверь, —
Узнаю? Не узнаю?
В преображении потерь
Ты стал горбатый, лысый,
Ты стал хвостатой крысой,
Ты стал крапивой иль грибом?
А прядка над высоким лбом?
А складка на высоком лбу?
Но ты давным-давно в гробу —
На солнечном погосте —
И ты не ходишь в гости.
1958
«О жизни, что прошла давно…»
О жизни, что прошла давно,
Бесследно канула на дно,
Не надо громко говорить
И продолжать соломкой пить
Случайность, что зовут судьбой,
Той, что связала нас с тобой.
Моя судьба,
Твоя судьба
В пустыне неба голубой.
О Господи, я так тиха,
Я так слаба,
Что до греха
Недалеко.
Я так изменчиво-нежна —
Нежней, чем нежная весна,
Изменчивее, чем волна.
О Господи, я так честна,
Что, веря в грех,
Грешу легко.
Я, может быть, грешнее всех.
Но осуждающую фразу
По ветру рассыпает смех:
– Неправда. Нет!
За столько лет
Не согрешила я ни разу.
Все это бред.
Был лучезарным мой позор
И осиянным.
Победно-пламенный костер,
Шелками вышитый узор
Над океаном.
В конце концов на этот вздор
Поставим точку.
А нашу дочку,
Дочку нашу,
Цветок-Наташу,
Подарим мы
Снегам зимы.
1953
«Отравлен воздух, горек хлеб…»
Владимиру Маркову
Отравлен воздух, горек хлеб —
Мир нереален и нелеп,
Но жизнь все слаще, все нежнее.
…О Дон Кихоте, об Альдонце,
Что притворялась Дульцинеей.
Заходит кухонное солнце
На фитиле жестяной лампы.
В кастрюльке булькает картофель.
Ни занавеса нет, ни рампы,
И Хлебникова светлый профиль
В пурпурном ящике-гробу.
– Приветствую твою судьбу,
«Земного шара Председатель»!
Приветствую в тебе творца,
Я твой читатель – почитатель —
ница.
Как «дева ветреной воды»,
Забыв озера и пруды,
В себя дыхание забрав,
До локтя закатав рукав,
Я ложкой по столу стучу,
Понять-постичь тебя хочу,
Твои пиррихии, спондеи,
От вдохновенья холодея,
Заумный твой язык учу.
Не до Альдонцы-Дульцинеи!
1957
«Ты видишь, как я весело живу…»
Ты видишь, как я весело живу
У горлинкой воркующего моря,
Как весело.
О будущем не споря,
Чужие сны я вижу наяву,
Посыпанные едкой солью горя.
В сомнамбулической подветренной тоске —
Тоска? (А может быть, вернее, скука?) —
Танцует босоножкой на песке
Пеннорожденная разлучница-разлука,
И кораблекрушения волна
Выносит заумь гибели со дна.
Беда-водоворот. Беда-победа.
За мраморным плечом обломано крыло
Чужого бреда.
Да, как назло,
Тебе не повезло.
И все-таки не надо плакать, Леда!
О чем печалиться? О чем, о чем
Под леопардовой расцветкой пледа?
Взгляни – звездой обманной у воды
Блестит кусок слюды —
Звезда песочная,
