забыть мигающую красную лампу, осветившую жалкую ефрейторскую гримасу «потерянного мамонтёнка», вспомнившего о ждущей дома мамочке. Милая женщина подарила этому миру «бесценный подарок» – садиста и наркомана Христостомова. Особо памятным трофеем, врученным судьбой за преодоленные тяготы и лишения, стала возможность увидеть блестящие глаза пытавшегося вымогать у Фёдора деньги, а теперь траурно склонившего бритую голову мерзавца Ромкина, отправляющегося на два года в дисциплинарный батальон за драку с лейтенантом за месяц до дембеля.
«Я же стоял в метре от него, – вспоминал Фёдор, – почему я не сказал сослуживцу слов напутствия? – «Награда нашла героя», «Есть справедливость на свете» или «Гореть тебе в адском пламени, чёртово отребье!». В следующий раз нужно действовать посмелее. Где сейчас все эти голодранцы, не видевшие в жизни ничего прекрасней заправленной армейской койки? Как у них жизнь сложилась? Должно быть, пасут мелкорогатый скот на своих хуторах, или постовыми проверяют водительские удостоверения у извозчиков гужевых повозок, мечтая перед сном о звёздах прапорщика. Видели бы они меня сейчас, раскинувшегося в кресле, разглядывающего белоснежные вершины альпийского хребта. Они тогда открыто выражали неприязнь к моему сроку службы, на год укороченному дипломом о высшем образовании, а теперь бы вообще сгорели от ненависти. Точнее, я бы их испепелил своим гадким скетчем о разделении людей после прощания с «Крылатой пехотой» на два фронта – уборщиков за домашней птицей и фотографов кричащих попугаев на пальмах Пиренейского полуострова.
На втором часу перелёта Барселона – Москва, одухотворённые объектами всемирного историко-культурного наследия и недорогими деликатесами центрального продуктового рынка каталонской столицы, пассажиры начали слоняться по борту воздушного судна, перемещаясь на более комфортные места – без соседей и с живописным видом облаков из иллюминатора.
Без труда отыскав Лизу в замкнутом пространстве, Фёдор, приложив руку к голове, отдал воинское приветствие и монотонно представился:
– Добрый день, капитан Овечкин. Нарушаем? Статья 20.20 часть 1 – распитие из горла́ в общественном месте. Пройдёмте, гражданочка, протокольчик составим.
– Над территорией Швейцарии эта статья не действует.
– Ваше счастье, но всё равно пройдёмте, я настаиваю.
Молодые люди комфортно расположились на ковровой дорожке в проёме аварийного выхода. Делать этого, конечно, было нельзя, но и упускать возможность пошкодить было как-то не по-людски. К тому же мартовский дух располагал к безрассудным поступкам.
Ранее одолженные у улыбчивой стюардессы два пледа принялись выполнять функции сидений, укрыв заодно спины от холодного спасательного люка. Юная москвичка держала в руках наполовину распитую небольшую бутылку виски с наклейкой «Duty free».
– Ты говорила, что медведей собираешь со всего Света, вот тебе в коллекцию, из самого сердца Барселоны – с центрального стадиона. Такие мишки только в фирменных магазинах обитают.
Фёдор протянул плюшевого медвежонка с гербом футбольного клуба на груди.
– Спасибо… Какой он хороший.
– Ну, давайте, Лиза, хвастайтесь, как Вам Монте-Карло?
Слеза скатилась по щеке девушки.
– Что случилось? Вы уже совсем пьяненькая?
– Я с парнем рассталась.
– Зачем?
– Я в поездке всё обдумала, для нас двоих так будет лучше.
– Так он же тебя встречать приедет в аэропорт, а ты ему такое выдашь.
– Не приедет, я утром SMS отправила.
– А что, в глаза сказать смелости не хватило?
– Не ругай меня, пожалей лучше.
Фёдор прижал хныкающую Лизу к груди.
– А почему решила расстаться?
– Он мне не нравится.
– А зачем же вы встречались?
– Не хотела делать ему больно.
– Необъяснимо.
– Ну, понимаешь, он в кино меня водил, цветы дарил, неудобно было сразу отказать.
– Ну ты и «папуас»!.. Отвечаю. Накрутила «с три хрена», а теперь слёзы в три ручья. Успокойся, всё уже позади.
– А как я теперь без парня буду? Одна, как брошенка.
– Тогда скорее нужно заполнить образовавшуюся пустоту.
– Кем?
– Откуда я знаю? Ты же теперь охотник, вот и ищи себе куропатку.
– Если бы это было так просто. Ненавижу одиночество. Выходишь из бассейна, на телефоне пропущенный вызов, ну давай же… Смотришь, а там мама звонила.
– Да… Одиночество – ноша тяжёлая.
– Когда у тебя кто-то есть, у тебя другой статус в обществе.
– Ну… «Когда жёлудь спелый, его каждая свинья слопает»46.
– Сообщение в 23:00 приходит, как дура просыпаешься, читаешь, а там реклама духов.
– Сама же номер дала, когда анкету на скидочную карту заполняла – теперь получай рекламу.
Лиза спрятала руки в рукава и положила голову на грудь Фёдору.
– С тобой так уютно, почему ты не в Москве живёшь? Мы бы подружились. Я бы тебя с мамой познакомила.
– Мама знает, что у тебя татуировки на лодыжках?
– Нет! Я когда к ней прихожу, сразу тапочки надеваю.
– Давай с хорошей стороны посмотрим на эту ситуацию. Всё по Ломоносову: в одном месте убыло, в другом – прибыло. В этой поездке, помимо утраты, ты приобрела приятеля-аборигена с Черноморского побережья. Слышала «У Лукоморья дуб зелёный»? Это мой ареал обитания. Прилетай ко мне на выходных… Просто так, чайковского погоняем, поболтаем. Я тебя спать уложу, а сам к родителям пойду. Лучше, конечно, летом. У меня за десятилетия свой, неповторимый кулинарный стиль выработался. «I have original style». Ни в одном ресторане так вкусно не готовят мидии, как на моём камбузе. Я вовнутрь открывшегося моллюска кусочек масла и сыра кладу. Под томатный сок – мировой закусон. У нас в бухте, знаешь, какие мидии шикарные водятся, таких в супермаркете не найдёшь. И криветосы прямо из воды на камни выпрыгивают, только успевай собирать, и море единственное в мире, где можно купаться с открытыми глазами. А борщ какой маманя готовит? Ты такого в жизни не пробовала. В средней полосе совершенно другая культура еды: у вас борщ – бордовый, а на Кубани – оранжевый. Вы не крошите в него хлебушек. Вы нэ крышете хлибчик. You don’t crumble the bread. О каком богатстве вкуса может идти речь? А если Лизонька не будет в хлам пьяненькая, я её в Широкой балке на банане покатаю, – прошептал знаток кавказского гостеприимства.
Лиза улыбнулась и отхлебнула из бутылки.
– Дашь попробовать?
– Пожалуйста.
Девушка протянула ёмкость с огненным напитком.
– Это для меня слишком много, ещё захмелею, давай так…
Фёдор, оценив «беспомощность пациента», зафиксировал ладонями её лицо и дважды поцеловал спутницу в губы, а затем в щёку, которая, как оказалось, не успела высохнуть.
– Ничего подобного в жизни не пробовал. Потрясающий вкус обжигающего «вискаря» и солёных девичьих слез – он будет вечно жить в моем сердце. Прикинь, если этот аэроплан спланирует на скалы и это наш последний поцелуй. Тогда пусть он принадлежит тебе.
Подошедшая стюардесса с намерением попросить молодых людей занять места согласно купленным билетам, увидев акт выражения
