Конечно, она не сказала. Не смогла. Не захотела.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
— Я думаю, все прошло хорошо, — сказал Нико, когда лимузин тронулся.
— И тебя не волнует, что ты разобьешь им сердце?
— Я не собираюсь никому разбивать сердце. Это твоя специальность.
— Я тоже не хочу никому разбивать сердце, — прошептала Реджина.
На это Нико ничего не ответил.
— Ты не должен был быть таким… хорошим с ними. А особенно — с детьми.
— Почему? Что в этом плохого? Неужели ты думаешь, что я все делаю для того, чтобы причинить тебе боль?
— После этого вечера они всегда будут на твоей стороне.
— В тебе опять говорит адвокат. А вдруг в этом деле нет «сторон»?
— «Стороны» есть в любом деле.
— Нет, если два человека становятся одним целым.
— Это не наш случай, — обреченно заметила Реджина.
Как будто враз сильно устав от борьбы с ней, Нико откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.
Она взглянула на Нико и почувствовала, как помимо воли смягчается ее сердце. Чеканный профиль, оливковая кожа, чувственные губы. Зачем он так красив? Зачем так добр, когда не бывает в ярости? Она вспомнила, с каким долготерпением он трижды подряд прочитал Джине «Золушку».
И тут ей пришла в голову мысль о том, где он собирается провести эту ночь. А вслед за ней воспоминание о его совершенном бронзовом теле микеланджеловского Давида.
Когда лимузин остановился, Нико помог Реджине выйти и проводил до крыльца. Не говоря ни слова, он взял ключ из ее пальцев и открыл дверь. Реджина вошла в дом, остановилась, обернулась, но не пригласила его пройти. Включив свет в холле, она увидела тени, залегшие под его глазами.
— Ты выглядишь уставшим, — мягко произнесла она.
— Есть немного.
— Ты не хочешь… войти?
Нико вошел внутрь и закрыл дверь. Они стояли в холле, остро чувствуя присутствие друг друга, но настороженно не доверяя один другому.
Вдруг Реджина осознала, как же хотела остаться с ним наедине весь долгий ужин у родителей. Только очень не хотела признаваться себе в этом. И теперь, когда это произошло, она не знала, что сказать и что сделать. Может, скинуть с себя всю одежду и броситься в его объятия?
Ее рука уже потянулась к молнии на спине, но Нико, будто разгадав ее намерение, резко отвернулся и прошел в кухню. Хлопнули дверцы шкафчиков, затем послышалось бульканье — похоже, он нашел и наливал себе виски.
С болью в сердце Реджина наблюдала, как он прошел в гостиную, сел на диван и откинул голову на подушки. Потом вытянул ноги и ослабил узел галстука. Она выключила свет в холле, но перед этим снова заметила серые круги и морщинки у него под глазами. Ведь он только сегодня прилетел из Рима, потом объяснялся с ней, потом ужин…
— Можешь спать здесь, если хочешь, — предложила она. — У меня есть гостевая спальня. Даже две.
— Спасибо. — Он глотнул виски. — За предложение.
Чувствуя себя неловко и где-то глубоко внутри отвергнутой, Реджина молча ушла в свою спальню. Оставив дверь незапертой — к чему лукавить, намеренно оставив дверь незапертой, — она начала переодеваться. Надевая самую соблазнительную ночную рубашку, умываясь и чистя зубы, она старательно убеждала себя, что совсем не думает о Нико, расположившемся с бокалом виски на диване в ее гостиной.
Реджина выключила свет и, затаив дыхание, стала ждать. Часы на ее тумбочке тикали и тикали, отсчитывая время, но ничего не происходило. Схватив будильник, она сунула его под подушку.
Пойти к нему? Снова попытаться поговорить? Провалившись в забытье, она спохватилась, услышав тяжелые шаги в гостиной. Спустя мгновение в дверях возник высокий, широкоплечий силуэт.
— Прости. Я не хотел испугать тебя. — Прислонившись к косяку, он убрал волосы, упавшие на лоб. — Виски усыпил меня. Я вздремнул немного, но теперь поеду в свой отель. — Его голос звучал устало и безжизненно.
— У тебя был долгий день. И тебе не обязательно…
— Я позвоню тебе завтра утром. — Это прозвучало холодно и по-деловому.
Спустя мгновение хлопнула входная дверь, и послышался звук отъезжающего лимузина.
Полная смятения и сомнений, Реджина крутилась на кровати, не в состоянии уснуть. Он вернется? Или все кончено? Уже порозовело небо на востоке, а она все изводила себя внутренними диалогами. И тогда зазвонил телефон.
— Я арендовал самолет, — сообщил Нико. — Вылетаем после ленча. Час назад я говорил со своей матерью.
Голос снова был сухим и отчужденным.
Когда Нико положил трубку, Реджина откинулась на подушки, чувствуя еще большее смятение, но и радость оттого, что он позвонил. Она почувствовала если не счастье, то надежду. И сразу же уснула, глубоко и безмятежно.
Ей снилась Италия. Она лежала вместе с Нико на дне его лодки в прохладной, темной пещере и даже во сне чувствовала запах моря. Вода мерно билась о борт лодки в такт его движению глубоко внутри нее. И даже во сне она точно знала, что все, что ей нужно, — быть с ним. Всегда.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Нико проехал через высокие ворота и затормозил у парадного входа в палаццо. И сразу, как по команде, из дома высыпали слуги и выстроились в ряд прямо под дождем.
— Что это?
— Просил же мать не устраивать этого, — процедил Нико сквозь зубы.
— Господи! Зачем заставлять их стоять под дождем? Они вымокнут.
И тут к горлу Реджины подкатила тошнота. Хватая воздух, как рыба, она открыла окно — слишком долгая дорога, слишком много крутых поворотов на горном серпантине.
— Как ты? — На его лице читалась тревога.
— Нормально.
— Жаль, что мать устроила все это представление, но, может, это и к лучшему. Тебе так или иначе пришлось бы с ними знакомиться. А дождь сведет процедуру представления к минимуму.
— У моей мамы никогда не было даже помощницы по дому, а отец сам всегда косит траву на лужайке.
Нико выскочил из машины, быстро обошел ее и помог Реджине выйти. Измученная, она буквально висела на нем, пока он представлял ее персоналу.
Как только все вошли в дом, навстречу с улыбкой на лице вышел Массимо. Он тепло поприветствовал Реджину и даже обнял, а затем проводил в кабинет Глорианы.
Величественная в синем шелковом костюме и бриллиантовых украшениях, она не улыбнулась и не встала из-за письменного стола, когда они вошли. Ее взгляд скользнул по Реджине, как по пустому месту, и остановился на сыне.
