кашу, обсуждая молодых людей. Я не могла не признаться себе, что при виде Демьяна у меня все внутренности куда-то опускались и в животе становилась пустота. А в ней кто-то невидимый щекотал пёрышком, отчего захватывало дух и выбивало почву из-под ног. Да, пусть я реагировала на него неадекватно. А он? Он сам? Принялся искать Маску. Разве взрослый серьёзный человек будет искать неизвестную ему девицу только потому, что она его обманула на карнавале? Вот чего тоже прицепился?
Девушки убирали посуду, а я наблюдала. Вдруг раздался тихий вежливый стук, и в комнату вошёл Игнат.
— Как ты? — спросил он участливо.
— Нормально.
— Люба, ты это, дай конспекты, пожалуйста. У меня завтра пересдача. Я обещаю, что это в последний раз. Всё, что хочешь сделаю.
Я задумалась. Что бы такого у него попросить. Неожиданно в ход моих мыслей, которых в голове было непривычно мало, а расстояние между оставшимися стало огромным, вмешалась Изольда:
— Поцелуй её, тогда она тебе даст конспекты! — произнесла она торжественно.
— Чего? — не поняла я.
— Целуйтесь! Ты же сказала… В общем, клин клином выбивают. Давайте, чего медлите!
Игнат стоял в центре комнаты и глупо улыбался. Неожиданно он спросил:
— С ней целоваться? Вы смерти моей хотите? Я лучше орангутанга поцелую. Он ядом меня не отравит.
— Целуй! — значит орангутанг лучше меня! Этого я простить не могла. — Кому говорят, давай, целуй.
Я подошла к нему. Выставила губы уточкой. Вытянула шею. Подождала. А он так и стоял с глупой улыбкой.
— Ну, ты чего? Целуй давай! — не выдержала я.
— Вы это, отвернитесь, что ли, — попросил он девушек.
— Что мы, не видели, как целуются. Давай, не тяни резину, а то другого найдём, — поторапливала его Изольда.
Он выдохнул. Сделал шаг ко мне. Положил руки сначала на плечи, потом на спину.
— Нет, я так не могу. Выйдите, я тогда, да. А то мне кажется, что я перед Марго экзамен сдаю.
Девушки сдались и вышли из комнаты. Игнат приподнял мою голову. Посмотрел в глаза и вдруг прошептал:
— Ты и вправду хочешь, чтобы я тебя поцеловал?
Я неуверенно кивнула. Сама не знала, хочу ли этого. Я зажмурилась. Когда почувствовала его дыхание на своих губах, вдруг поняла: мне нужно, чтобы это был Демьян. Мне до звёздочек в глазах захотелось ещё раз утонуть в поцелуе этого нахального мажора.
— Люба, я так не могу, — услышала я словно сквозь сон голос Игната.
— Не хочешь, не надо. Только девчонкам не говори.
Он ещё что-то говорил, но я его не слушала.
— Ладно? — спросил Игнат.
— Хорошо, — ответила я, не понимая, что от меня хотят.
— Я тебе тетрадь завтра отдам, — дверь захлопнулась за его спиной.
До меня дошло только сейчас, что он забрал те самые конспекты, которые я категорически отказывалась давать ему. Меня это так взбесило, что я, себя не помня, выскочила в коридор и понеслась на всех парах к его комнате.
Волосы выбивались из шишки, которая ещё держалась, но уже плохонько. По дороге с ноги соскочил тапок. Обернулась, наступила на запятник второго, стала падать, но в этот момент меня подхватили две руки, и я влетела прямой наводкой в чью-то грудь.
Я хочу поблагодарить от всего сердца читателей за награды: Angel vo ploty, Анну Андреевну, Aldi baldi, Crazybattery, Ксению Синичкину, Ольгу Кустову, Ксению, Элю, Оксану Бесталкину, Татьяну Шапочка.
Глава 18. Кастрюлька с кипятком
Люба почувствовала чужие руки на своих плечах. Они поддерживали её, чтобы она не завалилась. А девушку почему-то упорно по инерции тянуло вперёд.
В нос вплыл знакомый запах терпкого мужского парфюма. Но сколько парней пользуются подобной парфюмерией?
Над ухом раздался тот же знакомый голос, в котором чувствовалась усмешка:
— Ты ногу подними, а не то упадёшь.
Она попыталась переставить левую ногу, но что-то мешало. И только поддержка молодого человека не позволяла ей рухнуть. Она повторяла это движение, напоминая кобылу, бьющую копытом.
— Да не ту ногу, дурында! Ты чего, с конезавода, что ли?
Люба почувствовала, как краска залила лицо. Уши пылали, а щёки начинали гореть. Её глаза были обращены вниз. Она видела ботинки из нубука соболиной окраски, шерстяные брюки в мелкий рубчик и распахнутые полы дублёнки под цвет обуви.
Девушка выдохнула, подняла другую ногу, освобождая придавленный запятник.
— Пусти, — буркнула она и повела плечами.
Но вместо этого он продолжал удерживать её одной рукой, а второй прикоснулся к подбородку. Любе показалось, что место прикосновения обкололи острые иглы. По телу пробежала нервная дрожь.
— Не смей трогать лицо грязными руками, — она сопротивлялась, не давая поднять голову. Ударила рукой по его запястью.
Но напор его рук стал сильнее. Он сжал пальцами подбородок, вызывая боль.
— Пусти, больно, — сквозь зубы прошипела она.
— Перестань сопротивляться, и не будет.
В этот момент она вспомнила, что родинки у неё не спрятаны. Девушка подняла плечи к ушам, втянула голову, свободной рукой затянула ворот на рубашке, скрывая шею, зажмурила глаза. Медленно подняла лицо. Захват ослаб. А Демьян стал поглаживать больное место.
Она ждала. Но ничего не происходило. Люба открыла один глаз и сразу закрыла его. То же проделала со вторым.
В поле зрения попал какой-то незнакомый мужчина с клинообразной бородкой, который стоял рядом с ними.
— Это она? — спросил он у Демьяна.
— Ага, только кажется мне, что никакая она не больная. Веди к себе, — Демьян подтолкнул Любу в сторону комнаты.
Она ойкнула, как заяц из «Ну, погоди!». Отрицательно завертела головой так, что та чудом не отваливалась.
— Бурыгина, а у тебя в семье душевнобольных не было, случайно? Или ты так на меня реагируешь? Напрасно, ты не в моём вкусе. Не парься.
Он убрал руки и развернул её. Люба по-прежнему стояла на одной ноге, поджимая вторую без тапки, словно фламинго. Девушка покачнулась. Демьян опять удержал.
— Тебя что, нести теперь прикажешь?
Молодой человек только собрался подхватить на руки неуклюжую девушку, как из дверей общей кухни раздался громогласный голос Изольды:
— Кипяток, поберегись, оболью!
Она шла, неуклюже ступая, неся на вытянутых руках небольшую кастрюлю, закрытую крышкой.
— Поберегись! Любка, открывай дверь, держать нету сил.
Любу не пришлось просить дважды. Она, скинув второй тапок, побежала к двери комнаты, которая и так была нараспашку.
Они заскочили с Изольдой одновременно. Кастрюлька припечаталась к руке Любы. Та звонко взвизгнула, и дверь захлопнулась.
Стоявшие в коридоре замерли. Первым отмер тот самый с бородкой. Он рванул к двери, дёрнул её, но она не поддавалась.
— Девчонки, срочно открывайте. Там ожог первой степени может быть,
